– Ал, как вам кажется, он вообще – любит шахматы?

– Они его точно любят. Больше, чем нас с вами, Дон. Видели нашу партию?

Нет, Дон не видел.

Алберт вздыхает: когда играешь с теми, кто сильнее тебя, то и сам подтягиваешься, показываешь все, на что ты способен. Но ему в поединке с Айви стало нечего делать уже хода после девятого. В плохой позиции все ходы никуда не годятся.

– Откуда он, этот русский, взялся? – Дону хотелось бы знать.

Посол пожимает плечами:

– Эмигрантам у нас хорошо.

– Ну, да. Кормим их. – Дон недоволен: – Америка – самая свободная страна в мире.

Посол улыбается одной из лучших своих улыбок – для своих, для союзников. “Вы находитесь в самой свободной стране мира”, – так приветствуют иностранцев в Корее, в Северной. Нет, Дону не стоит про это знать.

– В Европе тоже есть свободные страны, – примирительно говорит посол.

Дон не был в Европе. Ни разу. Странно, да? – Надо бы съездить.

– Советуете? А зачем?

Как объяснишь? Есть замечательные места.

– Дон, а вы? Сколько вы продержались с Айви?

Во-первых, это была первая партия на турнире. Во-вторых, Айви играл белыми. В-третьих, перед первым своим ходом он думал двадцать минут.

– Часы тикают, передо мной на стуле – незнакомый молодой человек. Сидит и думает. Голова опущена, глаз не видно. Это что – издевательство?

– Полагаю, серьезное отношение к делу, Дон. Русский прислушивался к себе: в настроении ли он действовать агрессивно или же обставить вас в позиционной манере. Айви – большой мастер.

В конце концов молодой человек пошел c4. Английское начало. Дон ответил e5.

– “Обратный дракон”? – произносит посол с удовольствием.

Дон кивает. Все шло по теории – до поры до времени. Быстро диктует ходы.

– Знаете эту систему?

– Да-да, разумеется, – посол знает.

Не знает он ничего. Дон, когда руководил своими заводами, многих неприятностей избежал, потому что чувствует такие вещи – когда ему лгут. Он приходит во все большее раздражение:

– Я готов страдать, но дайте мне за мои страдания хоть какой-нибудь материал! Нет, давит, давит, давит, играет, как автомат! Мне семьдесят пять, я не могу считать так, как он! Большой мастер! Вижу, он вам понравился.

– Да-а… – Посол подыскивает слово, давно им, конечно, найденное. – Есть в нем такая, знаете ли…

Он хочет сказать – “размашистость”, но Дон перебивает его:

– Скажите прямо – авантюрист. Я проверил: нет шахматиста по имени Мэтью Айванов.

– Дон, у них свой алфавит. Помните, на майках – си-си-си-пи?

– Деньги нужны вашему си-си-си-пи, вот что!

– Деньги? Зачем Мэтью деньги?

– Ал, зачем человеку деньги?

– Мне это, откровенно говоря, не приходило в голову.

Что он, думает Дон, спятил? Как Джереми?

Зачем же они, раз им деньги нужны, размышляет посол, политику свою так задешево продали?

– Русские много страдали в нынешнем веке, – произносит посол задумчиво.

– Этот, что ли, страдал?

Посол продолжает:

– Я, возможно, не должен вам сообщать эти сведения, но несколько лет назад русские продали свою внешнюю политику за сумму в миллион, поверьте мне, в миллион раз меньшую, чем мы готовы были им заплатить.

Оба молчат в удивлении. Дон – от размеров суммы – надо же! – миллион – единица и шесть нулей, каковы же наши возможности?! Дипломат – от того, что Дону это все рассказал.

– Я понимаю, – прерывает молчание посол, – требуется сохранить турнир. А не отменить ли призовой фонд?

– У нас не богадельня, Алберт. Мы не против сильных игроков, нет. Надо только, чтоб они вели себя подобающе.

– Значит, – вздыхает посол, – придется писать регламент, устав, правила. И не так, как сейчас: победителю – все, а, – изображает рукой ступенечки, – восемь тысяч, пять, три. Первое место, второе, третье.