Мы заходим в гостиную. Здесь, в принципе, всё стандартно. Ковёр, диван, полированная стенка, хрустальные бокалы и вазы за стеклом, телевизор. На столе лежит надкусанное яблоко и стопка учебников.

– Я свои сегодня сдал, – киваю я на книги.

– А мне неохота тащить, – улыбается она, глядя мне в глаза.

Видит всю мою химию, видит. Они всегда всё видят. А она, девочка физически развитая, интерес к себе давно чувствует, так что тем более видит.

– Хочешь, могу и твои сдать, – предлагаю я. – Мне, всё равно, домой мимо школы идти.

– Библиотека закрыта уже, – пожимает Вика плечами.

– Кто здесь, Викуся? – раздаётся голос из прихожей и в комнату заглядывает старушка, должно быть, её бабушка.

– Это мой одноклассник! – громко объясняет Вика.

– А?!

– Одноклассник!

Бабушка, замерев в дверях некоторое время меня рассматривает, а потом машет рукой и, развернувшись уходит.

– Болит? – спрашивает Вика, показывая глазами на мой бланш.

– Ага, – усмехаюсь я. – Как без этого?

– Не надо было… – качает она головой.

– Не понравилось?

Она ничего не отвечает, протягивает руку и легонько прикасается кончиками пальцев к моей скуле. В этот момент заглядывает Хаблюк-отец.

– Вика, ну ты скоро?

– Ну, пап! – хмурится она и лицо её меняется.

Когда она говорит с отцом, становится похожей на капризную и своевольную принцессу. Любопытно, что взрослых тётенек, которые ведут себя так же, называют не принцессами, а стервами.

Я усмехаюсь, представляя, что вот примерно так же она будет говорить и со всеми тремя своими мужьями. Если, конечно, они случатся в её жизни. Ведь я кое-что изменил, да и сам я уже не тот стеснительный ботаник. Она убирает руку и поворачивается к папе.

– Ты же видишь, ко мне пришли!

Он дёргает головой и выходит. Ну и фрукт, этот Хаблюк…

– Может, пойдём прогуляемся? – предлагаю я. – А то твой родитель меня застрелит скоро.

– У него оружия нет, – пренебрежительно отвечает она. – Да и куда гулять?

Она снова кивает на мой «фонарь».

– Куда захочешь, можем в горсад сходить на колесе оборзения оборзеть или в кафешку. Мороженое могу предложить. С ликёром во «Льдинке».

Я вспоминаю, какое там вкусное мороженое, а она чуть заметно поджимает губы.

– Или… ой, у тебя правда диета?

– Слушай… – хмурится она. – Какая диета, зачем мне? Просто разгрузочные дни… Для общего здоровья.

Бровки, губки, глазки, скулы опять же, и чуть растрёпанные пепельные волосы. Я любуюсь ей как картиной, как Венерой Боттичелли, и она… да, если и не смущается, то оказывается явно в новой для себя ситуации. В кои-то веки через микроскоп на претендентов смотрит не она, а на неё.

– Разгрузочные, – повторяю я за ней. – Я, конечно, могу дать несколько советов в области нутрициологии, да только тебе это действительно совсем ни к чему. Ты и так свежа и красива. Твоя юность – лучшая диета на сегодняшний день.

Она вспыхивает. Вот так, да. Серцеедка Вика! Та, что утром, в обед и вечером съедает минимально по одному юношескому сердцу. Взгляд её делается на секунду заинтересованным, но лишь на одну секунду.

– А ты куда после школы пойдёшь? – спрашиваю я, меняя тему. – В мед?

– В мед? – удивляется Вика и бросает взгляд мимо меня.

Там настенные часы, я слышу. Тик-так, тик-так.

– Торопишься?

– Нет… просто… я отцу обещала… В общем…

– А завтра что делаешь? – спрашиваю я.

– Наверное, на дачу бабушка погонит.

– Она с вами живёт?

– Это мы с ней живём, – усмехается Вика. – И с дедушкой.

Понятно.

– Ну ладно, я тогда звякну завтра, узнаю, какие у тебя планы, – улыбаюсь я.

– Ага, – кивает она и снова бросает взгляд на часы.