– Подавленные… и ты можешь их вытащить?
– Не вытащить. Я в голову тебе не залезу, – поспешила заверить Катерина. – Я могу помочь тебе залезть в свою голову и разблокировать эти воспоминания. Только… это будет непросто.
Кивок.
И сомнения. Такие сомнительные сомнения, что в общем-то нормально.
– И что нужно делать? – поинтересовался некромант, дожёвывая очередную конфету, причём шоколад он закусывал бутербродом с колбасой и сыром.
– Для начала не считать меня врагом.
– Я не считаю, – светлые брови сдвинулись над переносицей. – Просто…
– Навалилось?
Кивок.
– Дело не в том, что ты думаешь… точнее повторюсь. Разум любого человека – вещь очень сложная. Многослойная… скажем, вот мы сидим и разговариваем. Так?
Снова кивок.
И опять в этом движении видится что-то знакомое, такое вот… как будто случалось Катерине уже встречаться с этим человеком.
– Ты знаешь, что я не представляю опасности. На уровне понимания. Но ниже, – она чуть опустила ладонь. – Твой разум не готов мне верить. Он видит во мне потенциального врага. И спешит защищаться. Смотри, ты и сидишь в пол-оборота, так, чтобы легко вскочить. И нож к себе поближе подвинул.
Некромант покраснел.
Густо-густо.
И нож отодвинул.
– Это нормально, – поспешила успокоить Катерина. – С учётом того, что с тобой произошло…
– Знаешь?
– Рассказали. Вкратце. Я надеюсь, что ты и сам расскажешь.
Поджатые губы.
– Потом. Когда будешь готов.
– И когда?
– А тут уж как получится. Завтра. Послезавтра. Через неделю или месяц. Люди разные и с каждым приходится искать свой путь.
Он отодвинул нож ещё чуть дальше, но вот взгляд Гремислава то и дело на нём задерживался, а рука тянулась к поясу.
– Я здесь точно месяца на два застрял, – со вздохом признался он. – Так что…
– Так что для начала, думаю, нам просто нужно привыкнуть друг к другу. Знаешь, в моей практике некроманты пока не встречались. Вообще с точки зрения нормального человека вас не существует.
Некромант фыркнул, показывая, что думает о точке зрения нормального человека.
А потом потёр виски.
– Извини. Кажется… будет откат. Это… неприятно. Я пойду, полежу.
Поднялся…
И рухнул на пол.
– Вот… зар-р-раза, – сказала Катерина, дожёвывая бутерброд. – Ленка… ты мне не просто должна будешь… я тебя придушу, когда дотянусь.
Часть 2
Бытие и сознание
Песня.
Нежный женский голос пробивался откуда-то издалека. Такой тягучий, завораживающий.
Запах.
Такой характерный запах гнили и плесени, который со временем появляется в любом логове. Дерево под пальцами. Тяжесть, навалившаяся на грудь, будто сел на неё кто-то тяжелый.
А потом – ласковое прикосновение к волосам.
И снова голос, мурлычущий, нежный:
– Славный мальчик… сильный мальчик… хороший. Спи. А ты, доченька, пой ему, хорошо пой… чтобы не проснулся…
Надо проснуться.
Надо.
И Гремислав рванулся, пытаясь сбросить с груди тварь. Выбросил руки, окидывая её. Тварь затрещала, а потом его вдруг ударило.
Больно.
И он очнулся.
Лежащим на полу, сжимая в руках разодранную пополам подушку. Перья кружились по комнате, в которой пахло… деревом пахло. И ещё немного живым огнём, которого нежить не выносит.
– Кошмары? – любезно осведомился кто-то.
Кто…
Где…
Память возвращалась рывками. Ну да. Переход. Потом эта вот женщина странная с серыми внимательными глазами. И чаепитие. И откат, приближение которого Гремислав почуял, но понадеялся, что справится. А потом раз и отрезало.
И…
Он сел на полу.
– Некроманты все сильные или это просто ты такой? – женщина подняла с пола две половинки одеяла.
Стало невыносимо стыдно. Его пустили в чужой дом. А он вот… перья оседали на волосах, на плечах… на нижней рубашке.