Боже… 

Я аж зажмурилась от этого. Пожар. На конюшне. Страшнейшее дело и какое больное.

— Были жертвы? 

— Пострадавшие среди персонала, четыре лошади погибли, еще три — уже не годятся для скачек, да и для работы. Живут только на средства спонсоров. Тимирязев пытается спасти положение. Он выкупил клуб, вернул часть персонала, кого еще удалось вернуть, но дисциплина и уровень обслуживания по-прежнему не на высоте. Нам нужно спасти этого утопающего.

— Это не утопающий, — критично заметила я, прикидывая объемы клуба, — это Титаник, Ник, — сорвалась и прикусила себе язык, тут же поправляясь, — Николай Андреевич.

Дайте мне, пожалуйста, линейку. Я сама дам себе в лоб.

— А ты думала, все будет просто? — спокойно хмыкает Ник и кладет передо мной свои распечатки.

Мой трудовой договор!

Боже, мне кажется, от листов исходило какое-то небесное свечение!

Договор, конечно, стандартный, но я все равно впиваюсь глазами в буковки, вычитывая каждый пункт. Дурная привычка. Но если тут есть подвох, я хочу о нем знать до подписи!

Сосредоточиться не удается. Меня отвлекает торопливый стук в дверь. Даже поворачиваться не хочу. Помню ведь, кого он ждет.

— Ник, прости меня пожалуйста, мне надо срочно, чтоб ты подписал эти ведомости.

Женский голос, как я и думала. Мягкий. Что самое ужасное — знакомый!

Я поднимаю глаза от договора на Ника, надеясь, что все не так плохо.

Ай! Его теплая улыбка адресованная той, кого я не вижу — как оплеуха. Так он смотрит только на тех, кто ему не безразличен.

Может, я обозналась? Поворачиваюсь в сторону двери. 

А там уже вовсю таращится на меня… 

Да-да, та самая Юля, с которой мы болтали в женской консультации. Та самая, которая точно знает мой срок — я ей сама сказала.

И она — девушка Ника! То есть повода поболтать о новой сотруднице у них более чем достаточно.

Земля под моими ногами начинает дымиться.

Моя легенда может сгореть еще до того, как я её озвучу!

— Привет, — я позволяю себе нейтральную улыбку, глядя в расширенные зеленые глаза.

Красивая у вас все-таки принцесса, Николай Андреевич. Хотя я и не сомневалась, вы всегда выбирали красивых девочек.

Нет, все понятно. Она — мне понятна. По крайней мере, как романтический интерес Ника. Вся эта “женская энергетика”... Все, что напрочь отсутствует у меня.

А ведь она мне понравилась… В больнице так было, по крайней мере.

Почему мне мерещится тревога в замершем лице принцессы? 

Она ведь ничего не знает. Вряд ли Ник ей покаялся про нашу с ним “ошибку”, вряд ли при этом показал мою фотку. Если бы так было — в женской консультации была бы драка, а не “заряди меня на удачу”.

— Вы знакомы? — наша немая пауза вызывает подозрения у Ника. Он даже озадаченно приподнимает бровь, глядя на нас.

— Нет.

Мы говорим это хором. Хором!

Господи, какое же палево! 

По крайней мере, я бы заподозрила неладное еще сильнее.

Ник тоже подозрительно сужает глаза, изучает нас по очереди, но у нас получается изобразить недоумение его вопросом.

— Тебе что-то нужно было подписать, — задумчиво напоминает Ник Юле, и она, встрепенувшись, подает ему сложенные пополам ведомости.

Он раскладывает их недалеко от меня, придирчиво проглядывая, а потом — ставит широкий росчерк внизу каждого листа.

У меня есть время подумать.

Я понимаю, почему я отрицаю наше с Юлей знакомство. 

Ник не должен знать о моем сроке. Я слишком хорошо его знаю. Он ответственный. Очень. И вряд ли откажется от отцовских обязательств.

А мне это не нужно. Ни его алименты, ни встречи с ребенком. Ничего, что бы служило напоминанием о той ночи, которую он назвал ошибкой. Мы справимся сами, для моего счастья меня и ребенка мне вполне достаточно. Папочка будет нам только помехой.