Я не понимал. У меня никогда не было девушки, которая бы проливала надо мной слезы. Я даже представить себе этого не мог.

– В тот миг я понял, что она создана для меня. Навсегда. – В голосе Миллера появилась горечь. – И в тот же день мы поклялись на крови, что останемся друзьями. Идея Вайолет. – Он стянул шапку и провел рукой по каштановым волосам. – Как-то так.

– Ага. Тебе определенно нужно трахнуть другую девчонку и смириться с этим.

Мне не хотелось лезть в его дела, ведь и он не вмешивался в мои. Но я помнил, сколько раз мама собиралась забрать меня и убраться от отца ко всем чертям. И все же она этого не сделала. А потом, в один прекрасный день, стало уже слишком поздно.

– Нет, это полная чушь, – произнес я. – Ты должен ей сказать.

Миллер нахмурился.

– Она одержима мыслью о том, чтобы мы были друзьями. И думает, что, если попытаемся стать чем-то большим, это нас погубит.

– И что? Все равно скажи ей.

– Не могу. Она прибьет меня, и ничто уже не будет как прежде. Хотя, по-моему, все и так полетело к чертям.

– Тогда не говори с ней, – посоветовал я. – Просто… ну, не знаю. Поцелуй ее.

В мыслях тут же возникли идеальные губы Шайло. Я сделал глоток пива, чтобы смыть во рту ее воображаемый вкус.

– Ни за что, – проговорил Миллер.

– Да почему нет, черт возьми?

Он сделал кислое лицо.

– Ну, для начала, эти дурацкие границы. Она недвусмысленно сообщила мне о своих чувствах. Друзья. И я должен это уважать.

Я фыркнул и допил пиво.

– Но что я могу поделать? – с несчастным видом спросил Миллер. – Я же говорил, мы поклялись на крови.

– Когда были детьми. Она хоть подозревает, что нравится тебе?

– Я бы так не сказал.

– И где она сейчас?

– Не знаю. – Миллер пнул лежавший у ног песок. – Сегодня будет вечеринка. Она придет туда.

– Так иди на вечеринку и поговори с ней.

– Я просто сказал…

– Ты должен бороться, парень, – проговорил я. Практически прокричал.

Словно из ниоткуда пришло видение: окровавленная мама неподвижно лежала на кухонном полу. А я полз по заляпанному кровью линолеуму, чтобы ей помочь. Вот только я опоздал.

– Сражайся, – продолжил я, – потому что, в противном случае, будет слишком поздно. А это означает лишь чертову смерть.

Миллер потрясенно уставился на меня. Я отвернулся и заставил разжаться стиснутые в кулаки руки. Я ждал, что он велит мне вместе с безумными речами убираться ко всем чертям.

Но он этого не сделал.

– Я нужен ей в качестве друга, – произнес он через минуту. – Она нуждается… во мне.

– Значит, ты как вьючный мул. Тащишь все ее дерьмо и пытаешься облегчить ей жизнь, потому что заботишься о ней. А как же ты сам?

Миллер попытался что-то сказать, но потом замолчал. О чем-то задумался. Наконец он убрал гитару обратно в футляр и встал.

– Хочешь пойти со мной? – спросил он. – Ну, вероятно, там будет кучка пьяных качков, играющих в пив-понг[7] под дерьмовую музыку.

– Я пойду, – проговорил я, забрасывая огонь песком. – Я же сказал, что прикрою тебя.

– Почему?

Я пристально уставился на него. После всего, что Миллер обо мне узнал, он все еще спрашивал, почему я взял на себя труд общаться с ним.

– Ты не бесишь меня до чертиков, – резко ответил я. – Этого достаточно?

Он усмехнулся.

– Вполне.

Чтобы Миллер не увидел моего лица, я быстро отвернулся и подхватил свою куртку.

Вечеринка оказалась именно такой, как предсказывал Миллер. Ченс Блейлок, центральный игрок футбольной команды, в начале каждого года приглашал к себе половину школы. Пьяные футболисты играли на кухне в пив-понг, а в каждом уголке огромного дома слышались доносившиеся из динамиков звуки популярных песен. Мы протиснулись сквозь толпу танцующих, Миллер в темноте высматривал лицо Вайолет.