– Не разобьете, – отрезал Павел.

– Почему?! Мы представители официально зарегистрированных общественных организаций! Мы имеем знать, что на самом деле происходит за барьерами и колючим забором…

Павел демонстративно посмотрел налево. Потом направо. Никаких заборов из колючей проволоки до самого горизонта не наблюдалось. В нем не было необходимости – местные, успевшие сбежать из Уссурийска и окрестных сел и городков, разнесли жуткие слухи по всему краю. И желающих пройтись по зоне самоубийц не находилось. Ну до этого момента.

Девушка с мегафоном осеклась, поняв, что сморозила глупость. Но тут же уверенно продолжила:

– У нас и разрешение есть на проверку, инициированную депутатами областной думы!

Павел хотел бы ответить, что он областной думе не подчиняется. И если уж совсем детально разбираться, то офицерам Корпуса и Генеральный Штаб не указ. Советоваться, планировать совместные операции, обмениваться информацией – да ради бога. А вот отдать прямой приказ Генштаб полковнику Хоманцеву уже не мог. Точнее мог, но полковник имел полное право его проигнорировать.

Как он и предполагал, активисты прикатили не просто так глотки рвать. Чуть поодаль от толпы митингующих стояла пара съемочных бригад, а над головой стрекотали репортерские дроны. К мысли о том, что часть территории страны вдруг вышла из-под ее юрисдикции общественность еще не привыкла. И Ромин просил, чтобы Павел эту закавыку юридическую поменьше афишировал.

– Хорошо, давайте посмотрим на ваши разрешения, – Павел спустился с блока. Ни о какой возможности о предоставлении доступа в охраняемую зону в переговорах с активистами и речи быть не могло. Павел собирался с умным видом посмотреть на бумажки, сказать, что это очень серьезно и что ему необходимо обсудить эту проблему с высшим руководством Корпуса. Снизить накал противостояния и отправить активистов восвояси. При этом проявив необходимую для медиапространства чуткость и понимание.

– Ааа… эээ… – немного стушевалась лидер митинга, – у нас в автобусе…

– Ведите, – коротко отрезал Павел, думая о том, что никаких документов может вообще не быть и ему просто пудрят мозги с целью пиара.

Девушке в оранжевом платье помог слезть с крыши автобуса какой-то крепкий парень и они все вместе направились к большому трейлеру, разукрашенному пацификами, белыми голубями, зелеными ветвями и тому подобной миролюбивой мишурой. Когда его дверь открылась Павел отметил про себя, что борцы за дружбу с пришельцами недурно устроились – интерьер трейлера напоминал неплохую двухкомнатную квартирку к которой приложил руку талантливый дизайнер.

– Садитесь, – девушка указала на лавку, оббитую серой бархатистой кожей, – я сейчас найду и покажу.

Полковник хотел было поблагодарить за проявленую заботу, как тут что-то тяжелое с хрустом врезалось ему в затылок. Последнее, что он успел увидеть перед отключкой – длинный ворс устилающего пол ковролина.

По ощущениям без сознания он находился недолго. Буквально несколько мгновений. Однако, когда Павел приоткрыл глаза, почувствовав резкий неприятный запах, он обнаружил, что трейлер в новой реальности уехал далеко и надолго. А он сидит в каком-то подвале без окон привязанный к стулу. И в лицо ему бьет свет от прожекторной стойки.

– Он очнулся, – бесстрастно констатировал некто, убирая пропитанную нашатырем вату от лица Павла.

– Где я? – спросил полковник и сморщился от звука собственного голоса, каждое слово отдавалось в затылке импульсами боли.

Человек, стоявший возле стула, отступил куда-то за освещенный круг.