– Да, – согласился Майкл, но его глаза были полны вопросов. – Вот мы и пришли. – Он свернул к открытой двери в узком доме. – Это простое место, – снова предупредил он.

– Я жила очень простой жизнью.

Вопросительно подняв бровь, он окинул взглядом ее чудесный наряд.

– Правда, Майкл де Лаури. Я говорю только правду, как ни странно она иногда звучит.

Он взял ее руку и поцеловал.

– Ты моя нареченная, значит, должно быть так.

Ему пришлось пригнуться, чтобы не удариться о притолоку, и когда он вошел, то едва не задел головой потолочные балки. На первом этаже была длинная комната с ткацким станком в дальнем углу у окна. Там работал мужчина, ему помогали двое детей, станок равномерно постукивал. Ближе к Глэдис худая женщина крошила овощи.

– Это моя нареченная, Агнес, она принесла новости. Мы не будем делать ничего дурного, – сказал Майкл.

– Уж постарайтесь. И позаботьтесь о ее безопасности. Глупо приходить в такое место, она такая молоденькая и хорошенькая.

Глэдис не могла сдержать довольной улыбки при этих словах. Майкл по узкой лестнице повел ее в ту самую комнату, которую она помнила. Она увидела те же грубые матрасы, те же разбросанные сумки и свертки, среди кожи и металла, которых она не заметила прошлой ночью.

Прошлая ночь.

Потолок был наклонный, Майкл мог стоять только в центре, поэтому Глэдис направилась прямо к его матрасу и села. Он минуту смотрел на нее, потом улыбнулся с явным восхищением:

– Моя нареченная, и такая чудесная, как я всегда думал.

– Да? – зарумянилась Глэдис.

– Ты должна это знать.

– Нет.

– Разве мужчины не говорили тебе об этом постоянно? – Он рассмеялся. – Где ты жила? В монастыре?

У Глэдис щеки просто загорелись, но она не могла солгать.

– Да.

Майкл подошел и сел рядом, но оставил пространство между ними.

– Ты монахиня?

– Я всю жизнь провела в монастыре.

– Но тогда мы не можем пожениться, – с неудовольствием сказал он.

Она схватила его за руку:

– Можем. Я послушница, и те обеты, которые я дала, не окончательны. Таковы только те, которые дают в двадцать пять лет.

– Двадцать пять, – по непонятной ей причине выдохнул он.

Глэдис задала мучивший ее вопрос:

– Ты ведь не воин-монах? Как тамплиеры?

– Почему ты так думаешь? – рассмеялся Майкл.

– Мне сказали, что ты монах.

– А-а-а… Я был какое-то время в монастыре, но тогда я был подростком.

– Ты сбежал?

– Нет, мне позволили уйти. Мой отец этого не одобрял. Это было страстное желание матери.

Глэдис кивнула:

– Потому что ты седьмой ребенок.

– Нет. – Потом Майкл нахмурился: – Я думал, что я восьмой. Но теперь я не уверен. У меня был брат-близнец. Что значит «седьмой ребенок»?

Глэдис взяла его руку.

– Это значит, что ты, как и я, призван служить великой цели.

– А-а-а… – снова протянул он, словно все вдруг обрело смысл. – Объясни.

Вот он, главный момент, но Глэдис не знала, как все это изложить.

– Я начну с сестры Уэнны, хотя это больше похоже на последнюю главу саги…

Майкл слушал внимательно, иногда хмурился или недоверчиво поднимал брови.

– Мы должны найти Святую чашу с Тайной вечери? – наконец сказал он. – И Эсташ Булонский завладел Святым Копьем? – Глэдис боялась, что Майкл сомневается в ее рассказе, но он добавил: – Если Копье украдено у тамплиеров, тогда понятно, почему они рыскают вокруг, как разъяренные львы. Твоя история также объясняет и многое другое, включая странные требования моей матери, когда я уходил в монастырь.

– Какие требования?

– Чтобы я не покидал Англию до двадцати пяти лет. И чтобы я… не развлекался с женщинами, пока не найду предназначенную мне судьбой невесту. В качестве компенсации она пообещала, что я не умру, пока не познаю свою нареченную.