– Что такое! – усмехнулся милиционер. – Ваше лицо просто стоит перед глазами, а вспомнить не могу… В магазине? На пляже?

– Я не здесь живу, – едва смогла произнести Инга.

– А где?

– В Ялте.

– Значит, ошибся, – с сожалением сказал старший лейтенант. – В Ялте я никогда не был… Счастливого пути!

– Этого еще не хватало, – пробормотала Инга, когда машина снова тронулась.

– Ты о чем? – спросил я.

– Так, о всякой ерунде, – уклончиво ответила она.

Мы пронеслись мимо автовокзала. Я постучал по крыше кабины.

– Приехали? – спросил водитель.

Я спрыгнул, взял Ингу на руки и опустил на асфальт. Водитель посигналил и помахал нам рукой. Знал бы ты, кого подвез, подумал я, провожая машину взглядом.

– Куда теперь? – спросила Инга.

– Туда, – ответил я.

Она поняла и уточнять не стала. Взяла меня под руку и, прихрамывая (сбила пятки, когда босиком шла), пошла рядом со мной – притихшая в ожидании большой грозы.

Чем ближе мы приближались к рынку, тем медленнее шли. Волнение Инги передавалось мне. Мы вышли на рыночную площадь. Суета, придавленная солнцепеком, несколько поутихла, но все равно было тесно. Нас толкали, словно нарочно. Я испытывал гадкое чувство, словно все вокруг нас, и торгаши, и покупатели, прекрасно знали нашу тайну, но лишь делали вид, что не обращают на нас внимания. Я стрелял по сторонам глазами, со страхом ожидая уловить косой и насмешливый взгляд. Инга приросла к моей руке. Сама того не замечая, она все сильнее наваливалась на нее, и я уже почти нес Ингу, как накинутый на руку плащ.

– Ты можешь идти нормально? – сквозь зубы произнес я.

Инга выпрямилась, но не надолго. Она едва передвигала ноги, словно это были тяжелые протезы, крутила по сторонам головой и вздрагивала всякий раз, когда ее задевали прохожие.

Мы прошли вдоль каменного забора и свернули в злосчастный проулок. Я волновался, как преступник во время следственного эксперимента. Мне казалось, что мы ведем себя слишком неестественно, и это выдает нас с головой. Наши шаги гулко звучали в узком пространстве между глухой стеной кинотеатра и бетонным забором, стоящим напротив. Я таращил глаза, выискивая нечто ужасное, но ничего не находил, и взгляд мой свободно скользил по заборам, асфальту и коричневой стене старого, давно неработающего кинотеатра. Людей было мало. В этом проулке, где не было ни магазинов, ни кафе, курортники почти никогда не появлялись.

Мы в ногу прошли до середины проулка. Инга ущипнула меня за руку. Мы приближались к разметке пешеходного перехода. Два пацана, опустив головы и глядя себе под ноги, шли нам навстречу и, показывая пальцами на то, что мы еще не видели, громко говорили:

– Вот!.. И вот еще!.. И еще!

Если бы я не знал, что здесь произошло два часа назад, то не придал бы никакого значения темным маслянистым пятнам на асфальте. А пацаны знали, что это кровь.

Мы разминулись с ними. Пацаны подождали, когда мы отойдем на несколько шагов, и продолжили свою поисковую работу.

– Вот, смотри, здесь больше всего!

– Чего ты меня толкаешь на эту гадость? Сейчас я тебя тоже толкну!

– А вот глаз валяется!! Ва-а-а!!

– Сам ты глаз! Это пробка!

– Испугался, чмурик?..

Я почувствовал себя скверно. Неужели я до последнего надеялся, что Инга всего лишь нехорошо меня разыграла? Теперь уже можно было не сомневаться в том, что здесь был совершен наезд на человека. Следственная бригада свое отработала. Труп увезли. Отпечатки на асфальте срисовали, сфотографировали; расстояние от следов колес до тела, от тела до бордюра, от бордюра до следов колес измерили. Отвалившийся колпак подобрали и аккуратно опустили в полиэтиленовый мешок. Затем пятна крови залили хлорированной водой и уехали. Колба песочных часов с грохотом опустилась мне на голову, и сухая струйка начала выкачивать из-под моих ног опору…