– А господин замечал? – заинтересовался Шан.

– Конечно же, – подтвердила Кошка. – Он ведь не вчера родился. Да все видели. Это госпожа только по доброте душевной… а так – попробуй не заметить! Он просто госпожу расстраивать не хотел, вот и не говорил ей. К чему ей про такие пакости знать, раз он все едино этого суслика выставить собирался. И он, и господин Наместник.

– А что ж не выставили? – Шан все еще не мог унять негодования.

– Так ведь день рождения, – вздохнула служанка. – Этот суслик ведь как рассчитал – явился за неделю до дня рождения господина. Кто бы его иначе и вообще в дом пустил, шелупонь этакую!

Шан тоже вздохнул. Нерушимый обычай – никому не может быть отказано в гостеприимстве, если гость, пусть и трижды нежеланный, явился в течение недели перед днем рождения. Только на четвертые сутки после празднования можно прогнать находника, незванным навязавшегося в дом.

– Господин бы его как раз завтра и выгнал. А теперь он лежит – а потом опять нельзя будет. Уже послезавтра будет нельзя – опять день рождения. У сына госпожи.

М-да… невеселый праздник ожидает Второе Крыло.

Что-то в этой мысли показалось Шану важным, но он никак не мог понять, что именно и почему. Картина и без того вырисовывалась крайне занятная.

– Зато я не лежу. – Дама Тайэ вновь была разгневана – и немудрено. – И если его Первый Взлет не вышвырнет из дома завтра же, я сама это сделаю.

– Не получится, – с сожалением возразил Шан. – Пока следствие не закончено, никуда ему уезжать нельзя.

– Верно, – кивнула Дама Тайэ. – Я не подумала.

– Значит, он так и будет тут околачиваться? – расстроилась Кошка. – На госпожу пялиться, младшего господина пугать…

– Ну, думаю, под домашним арестом ему это будет делать затруднительно, – усмехнулся Шан.

– А вот это правильно! – мстительно обрадовалась Кошка.

Тут послышался тихий стук, дверь отворилась и в комнату вошли трое слуг со столиками-подносами, по одному для каждого. Они ловко расставили столики, повернув их ручки из бокового положения вниз, тем самым превращая их в ножки.

Шана при виде этого зрелища взяла оторопь.

Не сказать, чтобы столики были какими-то невиданно дорогими, изукрашенными перламутром или позолотой. Обычное талисманное дерево гладкой полировки, пусть и редкостно красивое. И магическая черта по краю столика была ему не в новинку – чары, сохраняющие горячие блюда горячими, а холодные – холодными, не так уж и редки. Их можно встретить в любом мало-мальски приличном трактире. Но вот сами блюда – а точнее, их изобилие…

Два разных горячих супа, по чашке каждого. Исходящий паром свежесваренный рис. Узкие полоски мяса, от одного запаха которых рот наполнялся слюной. Соленые овощи. Умопомрачительно ароматные мясные ушки-пельмени и соус к ним. И целое блюдо чудесных крохотных пирожков. Не упоминая, разумеется, чай – как же без него?

Шан был ошеломлен. Он привык ограничивать себя в еде. Не из скупости – а потому что вырвался из нищеты, и отлично знал, что делается с теми, кто не только вырвался, но и дорвался. И не желал, чтобы это случилось с ним. Даже в ту пору, когда он только-только начал нормально зарабатывать, когда его состояние однозначно определялось словами «глаза больше желудка», он обуздывал себя. А сейчас, когда он это состояние избыл, перед ним оказалась такая прорва еды, что он растерялся.

– Да я ж все это не съем! – взмолился он. – Лопну!

– Зачем же лопаться, господин сыщик? – солидно возразил слуга. – После целого-то дня работы…

Шан было подивился, откуда у него такие сведения, потом вспомнил, кого именно Най отослал опрашивать слуг, и сделал, как и подобает одному из лучших сыщиков управы, совершенно верный вывод.