– Ну, это дело понятное, – пробасил Гань. – Если срочная работа, тогда никак.

– Сегодня я за него, – объявила Бай.

– Тю, – махнул пухлой рукой Фан. – Женщина…

Стражник Лан расхохотался.

– Это ты Забияку не знаешь и плюх от нее пацаном не огребал, – простонал он, давясь смехом. – Если где надо порядок навести, она трех таких, как ты, стоит, а может, и четырех.

Не только Фан, но и все остальные порядком растерялись. Но ведь они и в само деле не знали Забияку – кроме разве что Нина. Судя по его кислой физиономии, он отлично помнит, как собрал таких же, как он сам, чистеньких сытых подростков, чтобы избить ребят из Подхвостья, потому как слишком много о себе понимать стали – и как Храмовая Собака, Дылда и Забияка отлупили находников. Те бежали от их ватажки быстрее собственного визга, причем Нин был вынесен прочь как раз крепкими кулаками Забияки. И Лан был готов голову позакладывать, что она и теперь может повторить тогдашний подвиг. Ну и что же, что ее прозывают сейчас Ласточкой? Боец она крепкий. Ну и что же, что женщины дозором не ходят? Это ведь еще смотря какие женщины!

– Ну что, Ласточка, – все еще смеясь, спросил Лан, – если кто будет щеночков пинать, ты его приструнишь, верно?

– Верно, – отозвалась бывшая Забияка. – Да ты не бойся, Дылда, я тебя в обиду не дам.

И что на такое можно сказать? То-то и оно, что ничего. Да и недосуг лясы точить: и без того задержались, еще немного промедлишь, и быть невиданному непотребству – полуденная стража примется лупить закатную. И кто их к порядку призывать будет?

Пересменка совершилась быстро. Вскорости полуденная стража с чистой совестью разошлась по домам, и в обход отправилась закатная, вооружившись, как водится, самой разномастной боевой снастью – от дубинок до тупых коротких копий и даже почему-то невесть откуда взявшимся здоровенным пожарным багром. Багор, естественно, достался Ласточке. Меч полагался только стражнику Лану.

Несмотря на туманную ночь, поутру развиднелось. День выдался жаркий и безоблачный. Небо еще задолго до полудня налилось густой спелой синевой. К началу трилистника Волка жара и не думала спадать. Первым начал потеть и пыхтеть толстяк Фан. К исходу первого листа даже бывалый Лан то и дело утирал лоб, искоса поглядывая на Ласточку: вот кому палящее солнце было нипочем. Она шла прежним широким ровным шагом, успевая на ходу пересмеиваться и перешучиваться не только со всей закатной стражей, но и с прохожими, и с владельцами лавочек, попадавшимися на пути, и от ее шуток жара казалась не такой изнуряющей. Вот кому и в самом деле место в страже! Рисовальщик Бай за один лист спекся бы в пирожок, раз уж и покрепче его парни едва не сомлели – а Ласточка и сама держится, и других подбодряет. Нет, вот когда разнарядка опять выпадет по жребию на семью Бай, Лан и думать долго не будет, а сразу Ласточку в обход позовет!

И все же то один, то другой все чаще сбивался с ноги и отставал. К середине второго листа не только Фан еле плелся, а до сумерек, несущих долгожданную прохладу, было еще далеко: летний день длинный, это ночь коротка, не видать, как и миновала. Ясно было, что если не дать людям передышку, то еще до исхода смены закатная стража из обходящей город дозором превратится в обползающую. И Лан, подумав немного, изменил привычный порядок обхода и повел отряд не в глубину ближайшего квартала, а к реке.

Потом он не раз думал, как повернулось бы дело, окажись день не таким жарким…

Река дышала влажной прохладой, однако набережная в этот час была пустынна: время для прогулок и лодочных катаний еще не наступило.