Он смотрел со странным выражением.

– Господин президент, я вас не понимаю. Вас это веселит? По-моему, плакать надо.

Я сказал с неудовольствием:

– Не надо плакать, глаз не хватит. Все мы люди, даже политики, всех нас заносит… не только к чужим бабам. Все выровняется, Всеволод Лагунович. И насчет Иркутской республики только треп, и насчет автономии для кобызов. Все мы желаем большего, чем получаем. То же самое получится и у кобызов. Возможно, им хотелось бы вообще империю кобызов, что попирала бы мелкие США, Россию, Европу, но… желать не вредно.

Он смотрел неотрывно.

– Господин президент, это не только желание. Это – действие.

– Пока только слова, – ответил я устало. – Несколько горячих голов из молодежи…

– Аятолла не молод!

– Аятоллу, по-моему, просто занесло. Вообще откуда у них аятолла? Так, какой-то самозванец. Работает на публику, взрослых людей на дурость подбить трудно, а молодежь охотно пойдет строить Великую Кобызию.

– Великий Кобызстан, – вставил Павлов. Подумав, сказал нерешительно: – По-моему, я уже на днях где-то слышал это…

Карашахин посмотрел на меня победно, я поморщился:

– Глеб Борисович, и вы этот, как его, что в мартовские иды?.. Ладно, понимаю, я должен побывать там лично. Ничего пока решать не будем. Ни слова, ни полслова! Я должен все увидеть сам.

Они смотрели в удивлении, я сам удивился своему внезапному решению, время президентов расписано вперед на месяцы, каждый визит тщательно готовится, даже если президент изволит всего лишь посетить детский приют или школу, в которой учился. Секретная служба заранее проверяет не только само место на предмет мин, но и прочесывает округу, убирая подозрительных и нежелательных, рассаживает на крышах снайперов, а среди встречающего народа половина всегда из сотрудников охраны.

Павлов спросил осторожно:

– Найти место в следующем месяце?.. Это трудно, однако…

– Нет, – ответил я. – Месяц только начался. Подбери на этой же неделе. А еще лучше завтра-послезавтра.

Он ахнул:

– Господин президент! Это же сколько встреч придется отменить!

– Не отменяй, – предложил я, – просто перенеси.

– А как раздвинуть сутки, – спросил он, – чтобы не двадцать четыре часа, а хотя бы тридцать шесть?.. Может быть, к концу месяца?

– Нет, – отрезал я. – Там, в самом деле, недобрые силы нагнетают обстановку. Я должен побывать там лично. Я всегда находил общий язык даже с самыми упрямыми студентами. Мне обычно удавалось убедить, доказать, переубедить…

Окунев сказал тихонько:

– Перевербовать. Вот как меня.

– Перевербовать, – отмахнулся я. – Пусть так. Это же не заставить, верно?.. Перевербовать – это на пальцах доказать преимущество того, что видно пока не так явно.

Конечно, это дурь – лететь куда-то, чтобы увидеть своими глазами. Это было важно в древние и средние века, когда не существовало еще достоверных карт, а путешественники бессовестно врали про встречи с одноглазыми великанами в поднебесных горах. Можно бы принять и великанов, но год спустя в тех краях оказывался другой бродяга, которых рассказывал про одноногих карликов с тремя глазами на лбу, что живут на равнине, плоской как выструганный стол. Хуже того, третий путешественник важно повествовал про бескрайнее море в тех самых широтах, никаких великанов или карликов – одни дивные русалки…

Когда появились фотоаппараты, отпала необходимость умным людям ездить в дальние страны: фотоснимки – это не рисунки, где можно намалевать черт знает что! Затем эпоха кино, пошли кинорепортажи о дальних странах и народах, появилась цветная пленка, изобрели телевидение с его репортажами с мест… зачем куда-то таскать свои задницы? Включи ящик и смотри! Или купи на кассетах, лазерных дисках, на флешах или зипах красочные фильмы-энциклопедии. Можно смотреть телеканал новостей, посвященный только этому региону. А у президента возможностей незримо бывать везде и все видеть и слышать – неизмеримо больше, чем у простого смертного!