– Пугаешь? Думаешь, поверю, что ты нечисть? Не-е-ет!!! Ты просто полицай, предатель, убийца!.. – так приговаривал Низовкий, выпуская одну полю за другой.

– Считай патроны, Давидыч!!! – услышал он окрик Красного профессора.

И тут Низовский понял, что не на шутку испугался. Нет, так не годится. Бессмысленно палить в воздух, поддавшись панике? Глубокий вдох. Морозный воздух ожёг легкие. Вместе с выдохом тело покинула и паническая дурь. У него тоже есть союзники. И не только Красный профессор. Лучший его союзник сейчас – глубокий снег. Это он помешал врагам добраться до него, пока он так постыдно паниковал! У него есть ещё пяток секунд. Он справится! Низовский снова прицелился. Первая пуля завалила в снег длиннорукого карлика. Низовский умышленно не стал убивать горбуна, но рану нанёс серьёзную и болезненную – в живот. Привлечённый истошным воем товарища, безносый на время отложил своё намерение рассечь Низовского и бросился на помощь карлику.

Мытарь, расположившись за широким, сосновым стволом, вёл прицельную стрельбу короткими очередями. Фонтанчики белого снега вздымались вокруг Табунщикова. Мытарь ловко сидел в седле. Оба они, всадник и его тонконогий конь, составляли единое целое. Низовскому вдруг пришло на ум чудище, персонаж античной мифологии – Кентавр. Низовский усмехнулся и вспомнил о Колдуне. А тот, постоянно перемещаясь, скользил над сугробами легко и плавно, словно ноги его коня вовсе не касались земли. Колдун вёл стрельбу умело. Неужто и вправду георгиевский кавалер? Огонь противников не позволял Красному профессору поднять головы. Табунщиков отвечал редкими выстрелами. Стрелял часто наобум, не имея возможности прицелиться. Но и такая стрельба дала свои результаты. Большой конь светло-серой масти поймал пулю, выпущенную из профессорского карабина. Левый бок животного, под лопаткой окрасился алым. Конь закричал и стал валиться вправо. Его всадник, Мытарь, слишком грузный для того, чтобы оказаться ловким, через мгновение оказался поверженным в снег. Однако вскоре снова оказался на ногах, словно чья-то невидимая, но мощная рука вздёрнула его за шиворот. Низовский прицелился. Он хотел вогнать пулю Мытарю под подбородок, но попал в правую часть груди. Рана оказалась не смертельной. Огромный мужик, теряя шапку и рукавицы повалился было в снег, полежал, ворочая огромными глазами, а потом ворча и плюясь кровью пополз прятаться за тело своего убитого коня. Низовский ясно видел, как Колдун поднял карабин и прицелился. Неужели дострелит товарища?

– Не-е-ет! – заверещал Мытарь и выпустил в сторону Табунщикова ещё одну короткую очередь – он, единственный из четверых был вооружён автоматом.

– Ах ты обормот! – возмутился Низовский. – Почему не хочешь издыхать, Всадник Апокалипсиса? Кентавр! Ха-ха! Да не села ли Введенского ты уроженец? Недоучившийся ростовщик! Мытарь!

– Он ещё и смеётся! – провозгласил писклявый голосок. – Что это, Колдун?! Нас всех ранили! Кто эти люди? Они герои Гражданской войны? Метко стреляют, сволочи…

Голос карлика в тишине зимнего леса звучал противоестественно, как писк комара или назойливое жужжание пчелы.

– Голод, удели этому должное внимание, – проговорил Колдун, указывая на Низовского дулом карабина. – Красный профессор уже ранен. Он никуда не денется. А этот ворошиловский стрелок, уложит вас всех.

– И тебя! Тебя-я-я тоже!!! – взвыл горбун.

Но Колдун не слушал его. Он направил своего коня в то место, где под передком саней, в ногах усталой кобылы залёг Родион Табунщиков.

– Сдавайся, Красный профессор! – сказал Колдун негромко.