Василь встрепенулся и спросил:

– Это куда мы?

– Здание столичной управы захвачено мятежниками, там не прорваться, – пояснил Грин. – Придётся по Гороховой крюк дать.

– А-а-а! – понимающе протянул мой товарищ. – Так даже лучше! По Каменному мосту напрямик к Адмиралтейству выскочим!

Мне сразу вспомнилась присказка про гладкость бумаги и реальные овраги, но вслух поминать народную мудрость не стал. И без того у всех нервишки пошаливают.

Стоило лишь колонне покинуть район Якорной площади, и стрельба сразу стихла, дальше мы беспрепятственно гнали по узеньким улочкам, а если на пути и попадались баррикады, то их либо перемалывали своими гусеницами танки, либо разносили операторы из экипажей головных машин. Ехали и ехали. Потом встали.

– Что такое?! – встревожился Грин.

– Сигналят задний ход! – сообщил ему водитель, дёргая рычаг переключения передач.

Броневик начал сдавать назад, и сразу где-то впереди прогремел мощный взрыв и загрохотали выстрелы.

– Щиты! – приказал Василь просто на всякий случай, поскольку никто из нас толком ничего не понимал и ещё меньше видел.

Я за последнее время наловчился создавать кинетические экраны и успел прикрыть броневик со своей стороны за миг до того, как в башенке загрохотала спаренная пулемётная установка и вниз посыпались стреляные гильзы. И хоть нас самих покуда не обстреливали, но я упорно накачивал щит сверхсилой, оперируя той на пределе своей мощности.

Вновь рвануло – на сей раз уже гораздо ближе, а миг спустя водитель заорал:

– Воздух!

Что-то сильно ударило по броне, и сразу по другому борту прошлась пулемётная очередь, но кинетические экраны, пусть даже до предела растянутые, показали свою эффективность, обошлось без сквозных пробитий. Наш транспорт качнулся, водитель принялся крутить руль, и тут же в моей голове расцвела огненная аномалия. Откуда-то сверху в башенку броневика ударил узкий луч теплового излучения, и я лишь в самый последний момент успел расфокусировать его, усилием воли преобразовав свой кинетический экран в воздушную линзу.

Пулемётная установка умолкла, наводчик с матом отпрянул в сторону, а раскалившийся добела стальной лист лопнул, обзаведясь неровной дырой, и пролился вниз расплавленным металлом. Я попытался отклонить вражеское воздействие, но – рвануло! В броневик будто бы цунами врезалось, его опрокинуло на бок, и мы повалились друг на друга. Запахло разлившимся горючим, потянуло дымком.

Вот дерьмо!

Василь среагировал первым, он крутанул рукой, прожигая крышу нашего транспорта, и выбил наружу не столь уж и толстый стальной круг, сиганул через проделанное отверстие наружу. Я выполз следом, уловил в ближайшем здании присутствие энергетической аномалии и, ещё не успев даже подняться с карачек, метнул в распахнутое окно второго этажа неуправляемую шаровую молнию.

Плазменный заряд разлетелся ворохом оранжевых вспышек, но по дому ударил ещё и крупнокалиберный пулемёт, стена взорвалась кирпичным крошевом, и я враз перестал ощущать присутствие оператора.

Отступил в глубь здания? Погиб?

Не важно!

Монархисты атаковали колонну, когда бронетехника втянулась на узкую улочку с примыкавшими друг к другу многоквартирными домами, им удалось подбить головной танк и подорвать один из грузовиков с боеприпасами, ударная волна от детонации которых и перевернула наш броневик. Укрыться – негде, только отступать под огнём к ближайшему перекрёстку, а на улицу уже зашёл на бреющем полёте штурмовик!

– Сюда! – позвал Василь, вынося силовым ударом дверь парадной.

Засверкали дульными вспышками установленные в крыльях пулемёты, и я рванул вслед за товарищем, прекрасно отдавая себе отчёт, что вовремя заскочить в дверь не помогут никакие сверхспособности. И не успел бы, но самолёт вдруг вильнул в сторону и разом просел на добрый десяток метров, врезался в крышу и взорвался!