– Вы очень многое нам рассказали. Галифаст настолько погряз в своих бедах, что не ведает о творящихся на задворках делах. Как далеко до ближайшего населённого пункта?

– Последний аванпост находится на юго-востоке. Не меньше, чем в пяти лигах отсюда.

– Утром мы уйдём. Спасибо за Вашу гостеприимность.

– Я бы не торопился с походом. Девочка очень слаба. Ей нужна еда и здоровый сон. Переждите несколько дней, а там уж решите, что делать.

Артура разморило. Жареный заяц и вино сделали своё дело. Веки налились свинцом и сами собой закрывались. Несмотря на постоянное бормотание и стук за дверью, черпием овладела дрёма.

Он лежит на кровати покрытый тяжёлым одеялом. Рядом сидит мать. Гладит по голове и что-то говорит. Что именно Артур не слышит. Вернее, он слышит, но не слова матери. Голос доносится из-за стены. Жуткий голос. Леденящий кровь. Черпий его уже слышал, вот только где и когда? Облик матери растаял. Вместо неё появился он сам. Только сейчас он сидит на кровати и пытается успокоить ребёнка. Нет. Троих. Нет. Ребёнок один, но туловища три. Черпий брезгливо отдёрнул руку.

Артур открыл глаза. Снаружи по-прежнему доносились звуки непонятной возни. Пламя в каменной чаше почти угасло. Все спали. Только Брюмо вполголоса о чём-то разговаривал со старым монахом.

Черпий вспомнил о странном сне. Перед взором всплыл облик матери. Счастливая, беззаботная женщина. Артур улыбнулся и закрыл глаза, чтобы через мгновение с отвращением открыть их снова. Уродливый ребёнок, корчащийся от непрекращающейся боли.

И только сейчас Артура осенило. Он уже видел этого ребёнка. Черпий встал и быстрым шагом подошёл к священникам.

– Пресвитер Максанс, простите, – Артур почтительно склонил голову. – Вы много рассказывали про пустоумие и лично с ним сталкивались. Не могли бы вы… вернее, я хотел спросить.

– Не бойся. Говори прямо. Мы с аббатом обсудили последние события, – Брюмо по-отечески положил руку на плечо черпия.

– Со мной что-то происходит. Мне являются непонятные видения. Я будто вижу сцены прошлой жизни.

Монах пристально всмотрелся в голубые глаза черпия. Артур почувствовал, как что-то проникает в его мысли. Аккуратно, стараясь не раздражать сознание. Это что-то проникало всё глубже и глубже, пока не достигло нужного слоя.

– Твоё духовное вместилище истощилось, а вера подорвана. Ты боишься, что остался один, но это знание пока сокрыто. Если твои опасения верны, то, вероятно, с тобой говорит божественный пар.

– Каким словом наполнена Ваша урна? – черпий искренне удивился. О подобном проявлении пара он никогда ранее не слышал. – Монах Ульрих поведал мне обо всех кругах благословлённого пара, и даже об осквернённом паре аканитских урн.

– Ты лишь в начале пути, черпий. Со временем ты постигнешь больше, чем сможешь себе представить. Раз уже святой Люций избрал тебя своим оком и гласом, то будь готов к переменам, – потрескавшиеся губы старца расплылись в добродушной улыбке. – Наступит время и…

Монах замер на полуслове. Глаза всё ещё смотрели на черпия, но сознания теперь в них не было. Окаменевшая улыбка походила на зловещую гримасу. Ни один мускул не дрогнул на застывшем лице. Расширенные зрачки, словно два бездонных колодца, манили провалиться в себе.

Оцепенение спало и из приоткрытого рта с шипением вырвался воздух.

– Он здесь! Другой. Старый как мир, – монах вскочил с прыткостью молодого воина и схватил епископа за предплечье. – Поднимай людей, иначе нам не пережить этой ночи.

Мощный удар сотряс церковные двери. С потолочных балок посыпалась пыль. Висящие вдоль стен покрытые паутиной кадила закачались словно маятники. Люди в ужасе вскочили с мешковин, заменивших им кровати и уставились на согнувшийся засов.