– Плохо – это не то слово, – Сидоренко почесал по бычьи мощную шею. – Хреново дело, Мирон. Я позвонил в неврологию, пусть подбежит кто, глянет. Но тут и без них понятно, что есть внутричерепное кровоизлияние. Это мы ее еще на предмет других травм не осматривали, сразу запихнули в аппарат.

– Нет там других травм, – буркнул Мирон.

– Тебе откуда знать, ты ж ее не видел?

– Харон сказал.

– А Харон у нас типа врач? – Сидоренко усмехнулся, снова поскреб шею.

– А Харон у нас типа патологоанатом. В прошлом. В недавнем прошлом.

– Стало быть, какой-никакой врач.

– Нормальный он врач, получше некоторых. – За Харона вдруг стало обидно.

– Ну, будем думать, что он не ошибся, – сказал Сидоренко примирительно.

Ожидание тянулось мучительно долго. Сидоренко развалился в кресле, устало прикрыл глаза. Мирон кружил по предбаннику, перемещаясь от одного информационного стенда к другому. Стенды были предназначены для пациентов, картинок было больше, чем слов, но чтение и разглядывание картинок успокаивало. Наконец, в предбанник выплыла Милочка. Она была дамой корпулентной, но корпулентности своей нисколько не смущающейся. Характер имела вредный, из-за чего врагов в больнице нажила немало. На Мирона она даже не глянула, сразу взяла курс на Сидоренко.

– Забирай! – сказала чуть сиплым и прокуренным голосом. – Идите мойтесь на операцию, дружочки!

– Хреново? – спросил Сидоренко точно так же, как до этого спрашивал Мирон.

– Сами смотрите. – Милочка поманила их за собой в святая святых, где на монитор компьютера были выведены данные МРТ.

Сидоренко с Мироном посмотрели, молча переглянулись.

– Дело ясное, что дело темное, – сказал Сидоренко задумчиво.

– Девочку жалко, – вдруг сказала Милочка бархатно-мягким, каким-то чуждым для себя голосом, а потом рявкнула: – Чего вы тут картинки разглядывайте? Она сама себе трепанацию не сделает!

На операцию мылись молча, каждый думал о своем. Сидоренко заговорил первым.

– Она – не жилец.

– А вдруг выкарабкается? – Мирону такой прогноз совсем не понравился, хотя и казался едва ли не очевидным.

– А если выкарабкается, то нам с тобой спасибо точно не скажет. Если вообще сможет говорить. – Сидоренко вздохнул, а потом торопливо перекрестился сам и за компанию перекрестил Мирона: – Ну, с богом!

– Не отказался бы от его помощи, – сказал Мирон, выходя под яркий свет операционной и привычно занимая место в изголовье операционного стола. А где еще быть во время операции анестезиологу-реаниматологу?

Наверное, кто-то там на небе все-таки помогал им этой ночью. Или не им, а девчонке, которую Мирон уже мысленно прозвал Джейн Доу. Называл бы по-другому, но никаких документов у нее при себе не было.

Оперировали молча, перебрасываясь лишь короткими фразами, понимая друг дружку с полуслова. Слаженная команда досталась Джейн Доу, в этом тоже виделось некое везение и рука судьбы. Один раз она попыталась умереть. Мирон не дал. Больше не пыталась, не отвлекала бригаду от работы, поэтому можно было сказать, что операция прошла успешно. По крайней мере, закончилась. Впереди был ранний послеоперационный период, потом ранний реабилитационный, и дальше по всем кругам ада до полного выздоровления. Мирон на это очень надеялся.

Он дождался, пока Джейн поднимут в отделение интенсивной терапии, дал указания дежурной медсестре и Сёме глаз с нее не спускать, а сам спустился в приемный покой.

В приемнике царил ад и хаос, за окнами ревели и мигали сразу две «Скорые». Да уж, дежурство у Сидоренко выдалось хреновей не придумаешь. Сам же Мирон намеревался найти Харона и уже вместе с ним дождаться приезда полиции.