— Оборотня. Восемьдесят семь с половиной лет, группа крови третья положительная, хронических болезней нет. Родился хилым, первый раз с девушкой был в пятнадцать, четырнадцать лет назад подсел на лунник, из-за чего стал истеричным и несдержанным.

— А имя?

Это всё, конечно, прекрасно, но в базе Теней не прописывается. Так и вижу, как они на меня посмотрят, когда я заставлю искать оборотня, который впервые занялся сексом семьдесят два года назад.

— Владимир Гавел?

— Вот это мы сейчас и выясним.

Аура кулона накладывается на остатки крови с него же и, прикрыв глаза, я смотрю чужую жизнь словно в быстрой перемотке. Рождение, равнодушие отца и матери, жестокость учителей, протянутая рука Мара. «Ты меня разочаровал», — от Гавела. И непрекращающийся шёпот вокруг.

— «А старший-то способнее».

— «Ублюдок получился удачнее».

— «С таким главой и кровососов не надо».

Груз неоправданных надежд. Лживая лесть друзей. И понимание, что ты всегда второй.

Вдох-выдох.

Картинки мелькают, словно в сломанном калейдоскопе — неправильно, накладываясь друг на друга, без порядка и хронологии. С каждой сценой всё больше погружая в пучину чужих проблем.

Ну, уж нет, мне и своих хватает, поэтому я отсекаю лишнее, последней увидев местную принцессу с тёплым взглядом и радостной улыбкой.

«Я люблю тебя, Влад. Мы все любим».

Передёрнув плечами, я уже всё понимаю, но заставляю себя вернуться в тёмную спальню с большим зеркалом. Чтобы встретиться в отражении с пронзительно голубыми глазами красивого мужчины, которого уже видела. Правда, мельком и в качестве трупа, но не узнать его нельзя.

Выдох, и я отпускаю грань, возвращаясь в подвалы «Волчьей Тени». Хватаюсь за стол, понимая, что сеанс дался слишком тяжело. Жалею, что рядом нет Мара. И усмехаюсь, не ожидая, что так привыкну к его вечному присутствию.

— Чья эта кровь?

Я не вздрагиваю, хотя про Бенеша забыла напрочь.

— Владимира Гавела. — С кривой улыбкой я убираю кулон обратно.

— А чья вторая?

***

В этом зале Мареку бывать ещё не приходилось.

Глянцевый мраморный пол впечатляет не так, как огромные барельефы по всем стенам, где оборотни поочерёдно побеждают вампиров и людей. Вот только нигде не подписано, что последние легко могут задавить их численностью, а кровососы не зря зовутся бессмертными. Трудно убить того, кто уже мёртв.

Усмехнувшись, Марек продолжает идти вслед за отцом к огромному полукруглому столу, за которым пустует лишь одно место. Остальные кресла с высокими спинками занимают главы кланов, каждый из которых с удовольствием вгрызся бы в горло соседу. А рядом с главами сидят их сыны, племянники и другие более-менее мозговитые родственники мужского пола, которые тоже не прочь вгрызться и освободить себе дорогу в совет.

Марек останавливается в трёх шагах от стола, поставив ноги на ширине плеч и заложив руки за спину. И чувствует презрительные, высокомерные и откровенно ненавидящие взгляды.

А нечего было прятать фамильное бриллиантовое колье и валить вину на горничную, которую до этого успел обрюхатить. И прикрывать сынка, который мало того, что подсел на лунник, так ещё и разорвал семью лесника, дом которого стоял глубоко в чаще леса. Травить брата ядом тоже нечего, но эти, кто сейчас видели в нём лишь вылезшего не на своё место убьюдка, считали себя безвинными, безгрешными и неуловимыми.

— Ему запрещено здесь находиться, — кривится Рикард Моравец, глава Северного клана.

Его брат, кстати, выжил просто потому, что в своё время нанял Марека для расследования. А потом так хитро составил завещание, что для проигравшегося в хлам Моравца стал нужнее живым, чем мёртвым.