– Ну что, – начал вожак, развернувшись ко мне. На его тонких губах заиграла улыбочка. Хищник почуял кровь.

Удивительным образом эта его улыбочка, которая должна была напугать – меня, скорее, успокоила и разозлила. Да кто такой этот хмырь, чтобы вот так считать себя вершителем судеб и судьёй? Шпана подзаборная…

– Что? – спросил я.

– Э, я тебе слова не давал! – сказал старший. – Я говорю – ты слушаешь. Усёк?

Я промолчал.

– Чё там вчера ты быковал на парней, которые тебе по делу предъявили? Нафига укусил пацана? Это вообще не по понятиям, в курсах?

– Нет, – ответил я. – Не в курсах.

Вожак вздохнул и картинно развёл руками, будто призывая своих подельников в свидетели.

– Та-а-ак, а ну-ка поясни мне, что это такое ты на ноги нацепил? – продолжал он, снова цикнув, сплёвывая.

– Кроссовки, – ответил я.

Он размахнулся и хотел ударить меня кулаком в ухо. Просто, с места, безо всякого предупреждения, всё с той же издевательской ухмылочкой на губах.

Я будто наблюдал его удар в замедленной съёмке. Легко увернулся от кулака, потом схватил его руку за запястье и увлёк на себя, используя инерцию тела молодчика. Он пролетел мимо меня, даже не поменяв выражение лица – наверно, просто не успел. А я продолжал удерживать его руку, пока его несло назад и потом он, теряя равновесие, падал вниз.

С тихим треском, который показался мне оглушительным, кость в его руке сломалась. Я отпустил запястье. Время снова вернулось к нормальному течению.

Старший молодчик катался у моих ног; он, скуля и подвывая, баюкал сломанную руку.

Остальные двое сначала растерялись. Потом, глядя друг на друга, синхронно оскалились и вытащили оружие. Первый – довольно-таки большой нож, второй кастет.

К этому моменту мой страх совершенно исчез. Осталась только отстранённая сосредоточенность.

Я сначала отпрыгнул в сторону, уходя от ножевого выпада, потом развернулся и ударил напавшего с ноги. Тем временем другой, с кастетом, попытался зайти мне в тыл. Я резко дёрнул его за руку. Потом направил оружие в затылок его подельнику.

Тот не успел оправиться от моего удара ногой и даже не оглянулся. Кастет с хрустом обрушился ему на голову. Молодик тут же упал, как подкошенный. Появилась кровь. Сначала он не двигался, а потом начал мелко сучить ногами.

Тот, который хотел достать меня кастетом, выронил оружие и медленно опустился перед дёргающимся напарником.

– Саня? – дрожащим голосом спросил он и потрогал его за плечо. Тот никак не отреагировал, продолжая сучить ногами. – Саня…

Теперь в его голосе звучал настоящий ужас. Он посмотрел на меня. В этот момент я понял, что он не настолько взрослый, как мне показалось вначале.

– Он же… он… – всхлипнул молодчик. —Надо скорую. Срочно скорую! Мотор, где мобила? Мотор?

Он посмотрел на заводилу, который немного притих, всё так же баюкая повреждённую руку.

– Мотор, мобила где! – повторил молодчик.

– В… штанах… – выдавил тот, кого он назвал Мотором.

Немного покопавшись, он достал огромную «Мотороллу» и лихорадочно начал набирать номер.

Я продолжал стоять на месте, отстранённо наблюдая за происходящим. И лишь когда молодчик дозвонился до оператора, я решил убежать.

Прошло три дня. Я начал робко надеяться, что всё обошлось. В школе меня сторонились, но этот вдруг возникший круг отчуждения оказался удобной штукой: не надо напрягаться, поддерживая ничего не значащие разговоры на переменах. Настоящих друзей у меня не было – а приятели… ну что приятели? Я вдруг понял, что мне даже комфортнее одному.

Они пришли утром, на четвёртый день, как раз, когда мама собиралась выходить на работу. Я это почувствовал – ещё до того, как посмотрел в дверной глазок.