Мой секрет, по словам Веры, она сохранила. Ни одна живая душа, кроме неё, о беременности не знала. И даже если Лёша всё же каким-то образом выяснит, что станет отцом, я уже буду далеко. Так что он вполне сможет сделать вид, что его это никоим образом не касается.    

- Кать! Тимофеева! - донёсся до меня голос, от которого я остолбенела.    

А потом, как в самых сказочных историях, успела напредставлять себе миллион самых несбыточных фантазий.   

Лёша узнал о ребёнке, о том, что я уезжаю и вот примчался меня остановить. Ему даже пришлось купить билет, чтобы пройти в зону посадки. И теперь Зеленов - а голос принадлежал именно ему - практически на одном колене стоял возле меня, держа коробочку с кольцом. Именно такие картинки пронеслись в мыслях со скоростью света.   

Впрочем, когда я обернулась к Алексею, поняла, что ничего подобного произошло. Зеленов тоже куда-то собирался лететь, и я очень понадеялась, что не в Мадрид.    

- Привет, - тихо поздоровалась я с ним, и Лёша, оглядевшись, словно нас могли увидеть вместе, а он этого очень бы не хотел, кивнул на двери гейта, который вёл на посадку до Красноярска.   

- Отойдём? - спросил он.    

Наверное, мне было нужно отказаться. Говорить с Зеленовым было не о чем, однако я, сама не понимая, как это случилось, согласилась:   

- Давай.    

Мы направились к гейту, и когда остановились возле него, Лёша быстро проговорил:   

- Я хочу извиниться за ту ночь, - сказал он и посмотрел на меня так, что я растерялась.    

В памяти всплыли слова Зеленова, сказанные его друзьям, но сейчас, когда я стояла напротив Лёши и наши взгляды пересекались, мне казалось, что он попросту не мог сказать всех тех гадостей обо мне. Не мог поддерживать беседу, которая так сильно меня унижала…     

- Почему хочешь извиниться? - спросила я, хотя, в общем и целом, можно было завершать наш разговор уже сейчас.    

- Потому что сам не понимаю, как так получилось.     

А я вот очень даже понимала, потому на лице моём, помимо воли, появилась горькая улыбка. Закусив нижнюю губу, я смотрела на Зеленова и ругала себя за то, что не собираюсь высказывать всё то, что он заслужил. Например, что так не поступают с людьми, хоть пятьдесят килограммов они весят, хоть сто пятьдесят. И что я рассчитывала на его человечность… Хотя бы в вопросе обсуждения с друзьями нашей ночи. Он ведь был лидером в компании. Он мог просто дать понять, что не намерен обсасывать подробности с кем бы то ни было. Однако, этого не сделал.    

И сейчас меня поддерживали лишь мысли о том, что через час самолёт унесёт меня далеко. Туда, где не будет Зеленова Алексея и всей той боли, что в эту самую минуту цвела особенно пышным цветом.    

- Получилось и получилось, - пожала я плечами. - Если уж на то пошло…    

Договорить не успела. Рядом с нами материализовалась, словно чёртик из табакерки, Алла Вахрушина во всей своей длинноногой красе. Она окинула меня взглядом, каким обычно удостаивают грязь под ногами, после чего, скользнув глазами по табло, на котором красовался Красноярск, капризным голосом проговорила, обращаясь исключительно к Лёше:     

- Я тебя обыска-а-алась, - протянула она, мгновенно потеряв ко мне интерес, если таковой, конечно, имел место быть. - Что-то мне уже Дольче не нравится. Какой-то он приторный. Давай вернёмся, я его обменяю.   

Она взяла Зеленова под руку и буквально как на аркане потащила прочь от меня. Лёша лишь успел обернуться и сказать «пока».    

Я тяжело вздохнула, провожая парочку взглядом. Наверняка собирались вместе куда-нибудь в отпуск. Что, впрочем, не имело ко мне никакого отношения. Поэтому, пожав плечами и удобнее устроив на плече сумку с ручной кладью, я отправилась к своему гейту.