Но если продолжить задавать себе эти вопросы, на которые ответы все равно получить сейчас нельзя, можно сойти с ума. А по идее, мне нужно сейчас просто дождаться завтрашнего утра, чтобы отправиться в суд и познакомиться с другими персонажами дела.

Придя утром к зданию суда, я заметила на улице необыкновенное оживление. Везде сновали энергичные молодые люди неформальной наружности, в каких-то странных, непонятных простому обывателю одеждах – причудливого фасона кожаных куртках с понавешенными на них фенечками. Головы молодых людей и подруг украшали самые причудливые прически – от полного отсутствия растительности до косичек, а также просто нечесаных и немытых лохм. В толпе мелькали журналисты, знакомые мне по различного рода городским тусовкам. Прибыло даже телевидение.

Неужели дело Гаршина настолько интересно народу, что его прискакали освещать СМИ? Через минуту по разговорам среди собравшейся публики я поняла – конечно же, нет. Народ явился присутствовать при историческом моменте суда над знаменитым писателем, который на старости лет решил поэкспериментировать со своим показным экстремизмом с российской Фемидой. Когда он находился в эмиграции на Западе, его выходки там никого не пугали. Нашу же правоохранительную систему провести не удалось. На всякий случай от греха подальше – в кутузку! И вот – надо же, почему-то в нашем заштатном городе проводится над ним суд. Отсюда и внимание прессы, и присутствие неформалов – это были поклонники неоднозначного таланта писателя.

Что же касается дела Гаршина, то к нему имели отношение, как выяснилось, трое строго одетых людей, явно контрастирующих с пестротой неформалитета. Мордастый мужик, которому более пристал трактор и плуг, облаченный в дорогой костюм, был окружен телохранителями, невозмутимо поигрывающими мускулами. Атмосфера театра абсурда привлекала и отталкивала одновременно.

Тем более что один из телохранителей был мне знаком. Не помню его имени, прошло, наверное, года два, как мы встречались с ним во время одного моего расследования. Но что я точно помню – так это удар моей ноги прямиком ему в пах. Выражение злобы и боли на его лице было последним, что я тогда запомнила. И если бы не друзья из милиции… Но это уже другая история. И вот теперь – он в пиджаке, «шестерка» при мордастом мужике.

Интересно, узнал? Я, впрочем, на всякий случай спряталась за спиной одного из журналюг. А вскоре меня сзади осторожно тронули за локоть. Я обернулась и увидела Костина.

– На массовку внимания не обращайте, – сразу же сказал он. – У нас писателей судят, а это сенсация. Отморозок Гаршин никого не интересует. А вот всяческого рода нестандартные личности с экстремальными наклонностями – это да!

– Меня больше заинтересовали люди, вышедшие из той машины. – Я указала на противоположную сторону улицы. – Они только что проследовали туда.

И я показала уже на двери здания суда.

– Это наши с вами клиенты, – усмехнулся Костин. – Вернее, извиняюсь, ваши… Отец того самого отморозка и его братки.

– Ах, вот как? – подняла я вверх брови. – Ну что ж, тем будет интереснее, наверное, дальше…

И я поведала судье историю, случившуюся со мной два года назад. Никита Владимирович, как мне показалось, посмотрел на меня с уважением и не преминул заметить:

– Вот видите, а вы не верили, что они бандиты.

Я не стала ничего говорить в ответ, а решила поделиться с Костиным планом, который возник у меня ночью во время тихих размышлений. Выслушав мою идею, Никита Владимирович думал недолго. Он почти тут же одобрил мой план. И мне ничего не оставалось делать, как, радуясь ходу событий, устремиться ко входу в суд.