И тут я перевожу взгляд на его правую руку. Кольца-то нет.

А что, удобненько устроился. И паспорт ей наверняка не показал. Вот козлина!

На секунду Давид теряет выдержку, даже делает полшага назад.

— Отвечай! — подключаюсь я.

— Отдал ювелиру на чистку, — усмехается Давид.

Он что, надо мной издевается?

— Ты меня за дуру держишь? — хриплю я. Меня начинает знатно потряхивать.

Впрочем, вопрос риторический. Наверняка держит. Дура и есть. Как можно было не заметить, что он мне изменяет? Сколько у него было таких Илон?

— Знаешь что, Давид? — цежу я сквозь зубы, в это время стягиваю с правой руки обручальное кольцо с бриллиантом.

А оно, вот же блинство, никак не хочет сниматься. Я злюсь все больше, дергаю аж до боли, и в итоге платиновый обруч все-таки нехотя поддается. Я бросаю его на стол. Кольцо звенит, подпрыгивает, кружится по поверхности, но в итоге оседает, поблескивая в свете ламп.

— Ты что творишь? — суровеет муж.

— Я творю? Я?! Ты совсем офигел? Оно мне больше не нужно, забирай!

— Быстро надела его обратно, — тихим, но зловещим тоном отвечает Давид.

— Хрена с два! — разъяренно рявкаю я и сразу замечаю, как на нас начинают коситься остальные посетители кафе.

О-о-о…

Нет уж, с меня хватит. Я больше не могу здесь оставаться.

Резким движением хватаю сумку со стула и несусь к выходу.

И болезненно морщусь. Телефон-то сел.

Я выхожу на дорогу, чтобы поймать такси, но буквально через несколько секунд на мое плечо ложится рука, и муж разворачивает меня к себе.

— Аня, дай мне все объяснить! — пыхтит он.

— Объяснить? Что тут объяснять? Я все видела своими глазами! — Мой голос сочится ядом и обидой. — Давай, скажи еще, что бес попутал. Или что Илона тебя заставляла с ней спать под дулом пистолета! О, или вот еще: скажи, что это ошибка!

— Это не ошибка.

Я даже теряюсь на мгновение. В смысле не ошибка? Что тогда?

— Какой же ты гад! — Слезы наконец прорываются наружу, и я всхлипываю.

— Нам надо поговорить, — припечатывает Давид не терпящих возражений тоном.

Поговорить? Чтобы что? Чтобы он навешал мне лапши на уши?

Э нет.

— О чем ты хочешь разговаривать, Давид?

— О нас, о нашей семье. О чем же еще? Я люблю тебя, а ты любишь меня, и у нас все по-прежнему. Илона — это так... — машет он рукой.

Боже, он ведь действительно в это верит! Я смотрю на мужа, на его вздымающуюся грудь и крепко сжатую челюсть.

Он упрямый. Если что втемяшил себе в голову, не отстанет. И спорить с ним сейчас себе дороже.

Значит, пойду другим путем.

— Мы поговорим, — смягчаю тон. — Но не здесь. Дома.

Подмечаю, как Давид заметно расслабляется. Его губы растягиваются в подобии улыбки.

— Я знал, ты передумаешь. Люблю сообразительных женщин. Вот и умничка.

Ага, ты меня еще по голове погладь, как собаку! Сволочь! Ненавижу!

— Только ты сначала отвезешь домой Илону, — заявляю я.

Муж пытается возразить, но я его прерываю:

— Объяснишь ей все по-мужски. Закончишь с ней, а потом вернешься, и мы все обсудим. Ты ведь не хочешь тянуть с Илоной, все сделаешь сразу, верно?

— Ну… да.

— Вот и договорились, — натянуто улыбаюсь я, содрогаясь внутренне. — Тогда я поехала, буду ждать тебя дома.

Давид сканирует меня изучающим взглядом, прищуривается, но в конце концов удовлетворенно хмыкает.

— Хорошо, — говорит в итоге.

И тон такой… царский, снисходительный. Мол, так уж и быть, поезжай. Еле сдерживаюсь, чтобы не влепить пощечину по его холеной физиономии.

Вместо этого поднимаю руку, и первое такси проезжает мимо. Зато второе мигает правым поворотником и тормозит возле нас.

Я не мешкая сажусь внутрь и называю водителю адрес.