Задавая вопрос, я еще разок-другой сую беззвучно ржущему невидимому Вилуоски кулаком под дых, и тот резко выдыхает, когда мне наконец удается пробить.

– Кастильеро, да что за непотребство вы там творите? Немедленно на выход!

Ну, немедленно так немедленно…

Напустив на себя привычный наглый вид, выскальзываю из кабинки и оказываюсь нос к носу с преподавателем.

Ни один мускул не дрогнул на лице фон Аделхарда, только в глазах промелькнуло что-то темное, но я это замечаю.

Ага! Ты сам дал мне в руки оружие, гад, и я им воспользуюсь!

Сердце колотится как безумное, адреналин зашкаливает, но внешне я остаюсь отстраненной и холодной. Годы, прожитые в доме отца, научили меня носить маску равнодушия при любых обстоятельствах.

А еще помогает мысль, что я имею полное право выставить наглеца из пентхауса и подать жалобу за приставание к студентке. Это не лучшим образом скажется на его карьере, а Аделхард не из тех, кому приходится выбирать, насколько мне известно.

Но я не делаю ни того ни другого. Просто стою вся мокрая и неприкрытая, позволяя давнему врагу рассматривать себя, как тогда на торгах, которые он каким-то невероятным чудом выиграл…

Рейн, не отводя взгляда и ничего не говоря, тянется к полке со стопкой чистых полотенец и подает одно мне. Проигнорировав его жест, огибаю его и выхожу из ванной, высоко задрав голову. Останавливаюсь только в гостиной, спиной ощущая, как наставник следует за мной.

Трусливое желание чем-то прикрыться, хотя бы даже руками, не покидает. Но я его безжалостно подавляю, позволяя себе лишь одну одежду – собственные волосы, которые спускаются до середины ягодиц. Я не отвожу взгляда, даже когда наставник входит в гостиную вслед за мной. Сегодня Рейн фон Аделхард не увидит перепуганную девчонку, дрожащую, как лист хакса на ветру! Только стерву Кастильеро.

Я и Рейн фон Аделхард. Стоим друг напротив друга на мягком белом ковре посреди просторной, утопающей в сдержанной роскоши, гостиной моего пентхауса. Стоим и молчим. Я с вызовом, он – с вопросительными нотками в безмолвии.

Наконец, наставник не выдерживает и, заложив руки за спину, принимается непринужденно обходить гостиную, вроде как рассматривая обстановку. Весь из себя такой строгий и подтянутый до тошноты. Ррр! Вот он останавливается и делает вид, что любуется полотном “Капля росы на утренних авелиях”.

Настоящее масло, между прочим! Тебе, навозник, такое и не снилось!

Рейн идет дальше. Задерживается у вазы династии Дзинь и заглядывает внутрь.

Хоть бы оттуда выскочила какая-нибудь астральная сущность и вцепилась прямо в твой точеный аристократический нос, Рейн!

Несмотря на бурлящие, словно кипяток, эмоции, которые так и норовят плеснуть через край и ошпарить, я по-прежнему не двигаюсь, терпеливо ожидая, когда эта странная пытка молчанием окончится. Происходящее, положа руку на сердце, далеко от нормальности. В ААИ не принято, чтобы наставники врывались в личные комнаты студенток без особой на то причины, и тем более без зазрения совести рассматривали их нагих.

И тем не менее это происходит. Рейн фон Аделхард все еще здесь, и не думает извиняться за свое хамское, непозволительное поведение! Совсем страх потерял!

Наставник заканчивает обход и снова застывает напротив меня. Его мужественное лицо с жесткими чертами выглядит старше и злей, чем когда мы виделись в последний раз. Передо мной больше не надменный мальчишка, посмевший дважды меня унизить, а уверенный в себе мужчина, один вид которого вызывает во мне весьма противоречивые эмоции. То, как он двигается, ведет себя спокойно и уверенно, словно в своем праве, будто система безопасности вовсе не записывает происходящее здесь, меня пугает. От Рейна фон Аделхарда исходит угроза, заставляя чувствовать себя трепетной ланью, как бы мне ни хотелось казаться мегерой.