– Есть кто живой? – крикнула Юля в темноту прихожей, осторожно приоткрыв тяжёлую дверь, болтающуюся на одной только верхней петле.

– Да что ж такое-то? Помереть не дадут спокойно… – донеслось из глубины дома, пахнущего плесенью и мышами. – Ну входи, коль пришла. Я сама не встану уже.

Девушка опасливо покосилась на хлипкую дверь и провисшие балки потолка, но всё же осторожно проскользнула внутрь дома. Зинаида Трофимовна лежала на старой широкой лавке, которая когда-то давно служила Юле постелью. Осунувшееся морщинистое лицо, глубоко запавшие глаза, неприятный запах давно немытого тела – старуха, похоже, действительно собиралась наконец-то отойти к праотцам и явно была не слишком довольна тем, что ей помешали.

– А, это ты… – тяжело вздохнула она, отвернулась от гостьи и закрыла глаза.

– Вы меня узнали? – удивилась Юля.

– Колдовство своё узнала, потому и тебя помню, – пробормотала старуха. – Говори, зачем пришла, и уходи, покуда крыша не провалилась.

– Вам, может, в больницу надо? – девушка бросила короткий взгляд на покрытый пятнами плесени потолок и предложила: – Давайте я «скорую» вызову?

– Нет, я здесь помереть хочу, в своём доме, – отозвалась Зинаида Трофимовна, не открывая глаз. – Ну говори уже, не томи.

– Да я, если честно, даже не знаю, с чего начать…

Начала Юля с рассказа о том, как они с Сашей ездили знакомиться с его родителями. Всё-всё вспомнила о событиях последних месяцев – и про забитые магической литературой шкафы в доме несостоявшейся свекрови, и про то, как поведение жениха менялось буквально на глазах, и про пустой взгляд Олеси, которой теперь уже не было в живых. Про пожар рассказала. Про угрозы.

– Кишка у ней тонка моё слово обойти, – спокойно сообщила старуха в ответ на Юлины жалобы. – Перед законом отвечать будешь тогда только, когда в самом деле его нарушишь, а наветов не бойся. Парня твоего жалко. Погубит она его.

– Как это? – нахмурилась Юля.

– А вот так. Если бы он под пятой у ней ходил, то от тебя сразу бы отказался, а вы год вместе прожили. Не маменькин он сынок, другое тут. Поглядеть бы на него, да сам он сюда не явится, а мне встать сил не хватит уже.

– У меня фотография есть, – Юля принялась рыться в сумочке, но Зинаида Трофимовна тихо хмыкнула и сообщила:

– Да не так поглядеть, дурында. Я уж лет пять как ослепла на оба глаза. Почувствовать мне его надо, ясно?

– А-а, – поняла Юля. – Ну тогда ничего не получится, да.

– Вот и я говорю, что не получится, – вздохнула старуха. – А парня всё равно жалко. М-да…

Зинаида Трофимовна не то задумалась, не то уснула. Юля стояла посреди полутёмной комнаты, прислушиваясь к её медленному дыханию, но уйти не решалась.

– Любишь его? – неожиданно спросила старуха.

– Люблю, – честно призналась Юля.

– Сильно любишь?

– Сильно.

– А ручка и бумага у тебя с собой есть?

– Да, конечно, – кивнула девушка и снова полезла в сумочку.

– Ну тогда записывай, что я скажу, а потом решишь, готова ты такую цену за его независимость платить или нет. Моих сил на это колдовство не хватит уже, всё тебе самой делать придётся.

Юля вынула из сумки записную книжку и ручку, но всё же уточнила, прежде чем начать записывать:

– А о какой цене идёт речь?

– Детей у вас не будет никогда. У тебя от другого мужика или у него от другой бабы – да. А общих не будет.

– Почему?

– А ты в магазине когда хлеб покупаешь, тоже у продавца спрашиваешь, из чего цена складывается? Колдовство всегда так устроено, что от чего-то отказаться надо, чтобы что-то получить. А уж соглашаться или нет – это дело твоё. Ну? Пишешь? А то устала я.