Вечером того же дня, когда высшее общество весело отмечало успешную охоту, превращая постепенно светский раут в обычную пьянку аристократов, два пожилых джентльмена, которым эти увеселения были совершенно неинтересны, разбирали бумаги в рабочем кабинете хозяина замка.
– Джон, я был прав, посмотрите, это молодой джентльмен действительно обладает острым умом и очень оригинальными идеями. Надо устроить его политическую карьеру, после того как проверим на верность.
– И что так вас восхитило, сэр Генри?
– Его ответы. Первый вопрос: «Разделить Россию на десять-двадцать небольших государств, зависимых от Британии». Второй: «Продвинуть на трон лояльного Британии русского императора». Третий: «Использовать революционеров и террористов для продвижения идей, способных разрушить государство московитов».
– Тэррористы как агенты влияния? Интэрэсная мысль. Рэволюционэры, да, это да, а вот тэррор…
– Джон, перестаньте, вы всё поняли. Не коверкайте, не играйте словами.
– Хорошо, Генри. Думаю, надо будет, чтобы мой помощник поговорил с этим Гаскойн-Сессилом подробнее. В Лондоне.
– Отличная мысль. Если у него, кроме идей, будут еще и организаторские таланты…
– Поживём – увидим, сэр Генри, вот только я… здоровье…[15] да, в любом случае сегодня был весьма результативный день. И для нас, и для империи.
Лондон. 16 апреля 1858 года
«Кто вам сказал, что апрель в Лондоне – прекрасное время года? Не верьте этому мерзавцу и негодяю!» – именно эта мысль терзала Генри Темпла, виконта Палмерстона, когда он выбрался из кареты и направился к дверям клуба. Погода сегодня была необычайно отвратительной: с Северного моря пришел холодный воздух, ветер пронизывал насквозь, дождь то пускался, то стихал, то становился сильнее, подобно морскому шквалу пронизывая насквозь этого невысокого, но еще крепкого мужчину. В последнее время виконта сильно беспокоила подагра. Врач, несомненный шарлатан, прописал бывшему премьеру овощную диету и воздержание от вина и мяса. Негодяй! Тем более что это его питание не приносило никакого облегчения – крутило суставы, ходить было сложно, и если бы не трость, на которую приходилось опираться, то… Он оступился! Ах, он опять оступился! Верный слуга подхватил патрона под локоть. Жаль, что менее чем год назад подхватить его было некому. Всего три года назад он помог «урониться» правительству Абердина, слишком самонадеянного и невоспитанного человека, которого сам Генри Джон даже джентльменом не считал[16]. Несмотря на нападки в парламенте, правительство Палмерстона пользовалось огромной популярностью, особенно после успешной Восточной войны[17]. Все знали, что Крымская кампания состоялась именно благодаря деятельности его и его коллег по парламенту. Эта война вознесла его на вершину власти. И как не вовремя Орсини попытался убрать Наполеона III! Из-за этого инициативного дурака Генри и пытался протащить через парламент билль о заговорах. Самоуверенность! Это его так неожиданно подвело. Темпл был уверен, что парламент поддержит его после триумфа пятьдесят седьмого года![18] Ан нет! Ах! Гримаса боли опять исказила лицо бывшего премьера. Вообще-то виконт Палмерстон всегда отличался отменным здоровьем и был большим охотником до женских ласк. И эта неожиданная атака болезни только усиливала его плохое настроение.
У подъезда клубного дома бывшего премьера встречали расторопные слуги, которые помогли ему раздеться и пройти в комнату, где его ждал важный человек – Джеймс Эндрю Далхаузи. Встреча была конфиденциальной, но где лучше всего прятать секреты? На виду у всех. Переговорить с нужным человеком? В клубе есть для этого приватные комнаты, где никто не будет мешать. Тем более в таком замечательном месте, как Клуб Оксфордского и Кембриджского университетов, расположенный на улице Пэлл-Мэлл. Далхаузи был одним из руководителей Ост-Индской компании, которая уже не одну сотню лет беззастенчиво грабила страну, так и не сумевшую оказать достойного сопротивления британцам. Сейчас времена изменились, но не настолько, чтобы сэр Джеймс чувствовал себя в столице неуютно. Невысокий, круглолицый, со щегольски закрученными кверху усами, с по-модному прилизанной прической лондонского денди, он наблюдал в окно, как дождь вырисовывает узоры на окне клуба, затем повернулся к сэру Генри и как-то излишне рассеянно произнёс: