– Спасибо за обед, Оливия.

– Да не за что. Рада была повстречаться с тобой.

– Как только я обдумаю возможность частных инвестиций, сразу свяжусь с тобой. Если я все-таки решусь на этот шаг, с чего мне следует начать?

– Ты встретишься командой, отвечающей за венчурное инвестирование, расскажешь им о своем бизнесе и ответишь на вопросы, которые могут возникнуть у них по ходу презентации.

– Ясно, – кивнула я, – что ж, спасибо.

Оливия проводила меня до приемной, и мы обнялись на прощание.

– Дай мне знать, что ты надумаешь. Не исключено, что я смогу вписать тебя в календарь встреч уже на следующую неделю. Хадсон, кажется, собирается уехать, но это не раньше четверга.

– Хадсон?

– Ну да. Он руководитель отдела венчурного инвестирования. Разве я об этом не сказала?

Определенно не сказала.

– Я тут поспрашивал насчет «Ротшильд Инвестментс» и услышал только хвалебные отзывы, – сообщил мне Фишер.

Он только что вернулся с работы и выглядел на редкость стильно в своем деловом костюме.

Прошло два дня после встречи с Оливией, а я так и не решила, стоит ли мне продавать часть бизнеса инвестиционной группе.

Юридическая фирма, в которой работал Фишер, имела дело с финансистами и корпорациями, что позволило ему получить достоверные отзывы о семейном бизнесе Оливии.

– Говорят, у Прекрасного принца жесткая хватка.

– Не зря же Эвелин его недолюбливала, – пожала я плечами.

– При этом у них весьма внушительный список успешных проектов. Если уж они за что берутся, то быстро доводят это до ума. Думаю, тебе стоит всерьез рассмотреть такую возможность.

– Даже не знаю, – вздохнула я.

– Что тебя смущает?

– Мне придется продать часть своего бизнеса еще до того, как он сможет полноценно заработать.

– Я понимаю, что тебя тревожит, – кивнул Фишер. – Но с другой стороны, какая у тебя альтернатива? Тебе придется проработать не один год, чтобы самой накопить деньги, необходимые для запуска дела. А ты сама сказала, что уже закупленное сырье не протянет так долго.

Плечи у меня расслабились.

– Я знаю.

– Ты ведь собиралась занять деньги в банке, а это значило – попасть к ним в кабалу до полной выплаты займа. Я говорил с коллегой, который руководит в моей фирме бизнес-отделом. Он утверждает, что венчурные вкладчики лишь на время инвестируют в заинтересовавший их проект. Получив прибыль, они забирают свои средства, чтобы вложить в следующее дело. В противном случае они рискуют стать собственниками парочки-другой компаний, а заодно лишиться капитала, который можно вкладывать в прибыльные проекты. У каждого такого инвестора есть план по выходу из бизнеса лет через семь-восемь. А когда он будет продавать свою долю, ты сможешь первой выкупить ее, что можно заранее обговорить в контракте.

– Серьезно?

Фишер кивнул.

– Банковский займ тебе пришлось бы выплачивать столько же, а то и дольше.

Тут он был абсолютно прав. Чем дольше я думала, тем меньше оставалось у меня возражений.

Что ни говори, других шансов начать дело, кроме как с помощью венчурных инвестиций, у меня не было. Разумеется, «Ротшильд Инвестментс» – далеко не единственная компания в данной сфере услуг. При желании я могла бы обратиться к кому-нибудь еще. Другое дело, что там работала Оливия, которую мой проект вдохновил почти так же, как меня. И это могло оказаться большим плюсом. Правда, у них же был и Хадсон, который ассоциировался у меня сейчас со знаком минус. Ну да как там говорят? Лучше зло известное, чем неизвестное.

Я взглянула на сидящего напротив Фишера.

– А что бы ты сделал на моем месте?

Взяв мой телефон, который лежал тут же, на столе, Фишер придвинул его ко мне.