— Держись, приятель, сейчас будет больно, — честно предупредила я, хватая волокушу за углы, как рикша берет свою повозку за оглобли, и поднимая вместе с ковром торс несчастного.

Он снова застонал — как серпом по сердцу. Но помочь ему я сейчас ничем не могла: времени искать настойку нет, до дому бы добраться!

И мы побрели.

Каждый шаг приходилось выверять, там, где обычно я перепрыгивала с кочки на кочку, перебиралась рывком, на пределе сил, и сразу подтягивала тело за собой. Периодически оборачивалась, чтобы проверить как он там, но старалась не тормозить. Понимала, что если встану, то больше с места не сдвинусь.

Я, конечно, окрепла во время походов в лес, но тащить на себе здоровенную тушу, да еще в мокрой одежде и сапогах, плюс пропитавшийся тиной ковер — это совсем-совсем другое!

Казалось, путешествие растянулось на долгие часы, но когда я уперлась сапожком в первую ступеньку крыльца, последние сизые лучи зашедшего солнца еще витали над лесом.

Успели.

От облегчения я чуть не выронила скомканные в кулаках углы ковра. Ладони кровоточили, натертые жесткими узлами нитей.

Предстояло еще затащить пациента в дом, что я проделала из последних сил и просто рухнула рядом на пол, переводя дыхание.

С нас обоих моментально натекли попахивающие лужи.

Пнув себя мысленно, поднялась и занялась уборкой. Сначала нужно все почистить, избавить раненого от одежды, отмыть от грязи, и только потом прикидывать, что я могу для него сделать.

Раз он до сих пор цепляется за жизнь, я просто обязана попытаться ему помочь, а не просто опоить дурманом, чтобы легче отошел. Нет уж. Дурман, может, и пригодится, чтобы снять боль, но с ожогом что-то нужно делать.

Какая жалость, что я не хирург!

Повреждения кожи мы, разумеется, проходили. Но больше с упором на диагностику, чем операционное лечение. Да, я знала в какой ситуации обварившегося из чайника ребенка следует послать к специалисту.

Вот сейчас как раз такая ситуация.

Но справляться придется самой.

Вспоминай, тряпка. Вам на лекции перечисляли, что делать при ожогах! Одной повязкой с примочкой тут не отделаешься.

Мои руки действовали на автопилоте. Искали застежки, стаскивали сапоги, носили ведра с водой, выжимали тряпки, зажигали свечи. Пришлось выгрести почти весь наш запас с Люной. Потом будем впотьмах сидеть, пока Мартин с пасеки не захворает животом — снова — и не притащит новых толстеньких, вкусно пахнущих свежим воском свечей.

Сейчас же в комнате пахло паленым и болотной гнилью. Несмотря на то, что я выдраила пол, переоделась и разоблачила раненого, запах никуда не исчез. Или это мое подсознание так отвлекается от жуткой картины?

Сам мужчина был сложен просто божественно. Если бы не угольно-черное пятно, уродующее бок от тазовой кости до ключицы, его можно было бы вместо Аполлона в музее выставлять.

Тем более и ниже тазовых костей, в отличие от древней статуи, у него было на что приятно посмотреть.

«Потом обязательно полюбуюсь, если выживет», — пообещала я себе в качестве поощрения, и приступила к делу.

Пока занималась уборкой, заодно спустилась в подвал, отыскала заветную бутылочку из темного стекла и влила в приоткрытый рот пострадавшего несколько капель настойки. Люна рекомендовала роженицам одну-две капли, этому же бугаю я щедро влила все пять. Здоровенный лоб, раз уж до сих пор не помер, выдержит. Зато меньше шансов, что дернется невовремя.

Для начала пришлось по ниточке удалять прилипшую рубашку и кожаную жилетку. Они буквально сплавились с кожей, так что удаляла я все вместе. Руки не дрожали, хотя внутри меня трясло. Да, я присутствовала на вскрытиях, щупала трупы, даже на полостных операциях была пару раз. Смотрела издалека. Кто студентку к распахнутому животу внутренностями наружу подпустит!