Я излагал события близкого будущего слегка вчуже, внимательно рассматривая обращенные ко мне лица – заинтересованные, удивленные, дружелюбные. И гадал, как быстро сегодняшние партнеры могут снова обратиться в вероятного противника. Выходило, что очень даже скоро.

Избыть былую вражду, промыть, выскоблить мозги, загаженные многолетней ложью, извращенными нарративами… Жизни одного поколения явно недостаточно, чтобы очиститься полностью и наработать критическую массу доверия.

Но, как говаривал один высокопоставленный предатель, «процесс пошёл».

Вторник, 22 марта. День

Ново-Щелково, проспект Козырева

«Не Вашингтон!» – подумал я, выезжая к ОНЦ. У нас своя весна – намёты неопрятного серого снега стыли лишь в тени деревьев, а на солнышке чернели оледеневшие сугробы, оплывая влагой. Парному духу земли и терпкому запаху набухающих почек рано еще головы кружить.

Одно лишь озеро радовало глаз зеленой травянистой опушью. Над водной гладью стелился, завивался пар, а на том берегу белела градирня АЭС, похожая на исполинскую чернильницу-невыливайку.

Скоро речка вскроется, и грязные льдины закружат меж берегов, будут толкаться и таять, как зефирки в кофе – бридер в пятьсот мегаватт грел воду, как банная печь.

Народ пока не решался на купание, а вот в клубе аквалангистов уже хохочут, открывая сезон. Некий Ихтиандр, смешно шлепая ластами по колышущимся понтонным мосткам, браво гикнул – и кувыркнулся спиной в воду. Плюс восемнадцать, жить можно!

Выйдя из машины, я зашагал к Центру, оглядываясь на хомо акватикусов. В клубе нынче царствует и правит Антоха, а все мои девчонки, и старые, и малые, целыми днями там пропадают.

«Ну, ты как скажешь… – поморщился я. – Старые!»

Даже Ритка, моя ровесница, выглядит, максимум, на тридцать! Наташка и вовсе тянет на студентку-первокурсницу. Ведьмочка, что с нее взять…

«Малые… – подумалось мне. – Хм…»

Наталишка уже годика два расцветает, затмевая Марину-Сильву, а Лея и вовсе вымахала в настоящую диву. Ноги от ушей – это понятно, так ведь и ростом с меня! И размер груди больше, чем у мамочки.

Роскошная блондинка – голубые глазищи сияют, золотистая грива волос пружинисто покачивается… Прелесть! Вот только глупенькой очаровашкой даже притвориться не может – леденящий интеллект во взгляде Леи заморозит любого приставалу с Ай-Кью ниже ста пятидесяти.

Талия уже беспокоиться начинает – дочечка совсем парнями не интересуется! – а я ее снисходительно успокаиваю: какие еще парни на фоне такого-то папочки…

Вздохнув, я прошагал в гулкое фойе Института Времени, пожимая руку бдительному Рустаму и раскланиваясь со встречными. В кабинет подниматься желания не было, и меня понесло в лабораторию локальных перемещений. Привычного низкого гула ускорителя тахионов не слыхать, но и тихо не было – за тяжелой стальной дверью галдели практиканты с Физфака МГУ.

Тощие, взъерошенные, по моде нестриженные, они с бешеным итальянским темпераментом махали руками, отчего полы не застегнутых халатов реяли куцыми белыми крыльями. Оборону держал один Алёхин, спиной прижимаясь к зеленоватому стеклу хронокамеры.

Худущее, длинношеее создание в круглых очках бушевало, приплясывая перед Антохой, и надсаживаясь:

– Да хоть как можно назвать! Только чем эта ваша хронокамера отличается от машины времени? Да ничем! Ну-у… Не знаю! Если вы говорите, что путешествия во времени возможны, то… Ладно! Допустим! Но тогда… Вероятно, попадая в прошлое, человек способен лишь наблюдать за происходящим, но не вмешиваться?! Так ведь? Иначе лавиной пойдут логические противоречия, вроде парадокса дедушки. Ну, вы помните, конечно! Если я вдруг отправлюсь в прошлое и убью своего деда, то не родится моя мама, а в результате и я сам не появлюсь на свет!