– Ой, ну это же несправедливо! – взволновалась Альбина.

Я доел борщ и успокоительно улыбнулся Насте.

– Не волнуйся, поделюсь с тобой… Уж не настолько обессилел! Девчонки, да знал я, что деление – это вычитание. Но не причисляйте меня к раздавахам! Спасибо Котову, научил концентрировать энергию. Да, что-то я утратил, но это всё – мелочи! Вы главное поймите – собирая, пестуя эгрегор, я таки добился того, чего хотел. Девушки, подруженьки мои милые! – у меня это получилось не игриво, а очень даже прочувствованно. – Когда мы вместе, нам уже никто не страшен. Вы даже не представляете, на что способны! Я ослабел лишь для того, чтобы сила эгрегора выросла в разы! – и подпустил к губам улыбку: – На что только не пойдешь ради коллектива! И теперь для меня основное – ваше доверие, ваше сопереживание, общее понимание цели…

– Ой, да мы тебе и так верим! – воскликнула Ефимова.

А Тимоша, словно уловив исходившие от меня волны непокоя, спросила тревожно:

– Что-то случилось?

– Может случиться, – сдержанно ответил я, и усмехнулся неловко: – Вчера мне было видение… О том, что произойдет этим летом.

– Рассказывай! – велела Рита.

– Лучше не словами, – замялся я. – Соберемся попозже «хороводом», раскрою вам… хм… душу – сами увидите…

Грюкнула, задребезжала балконная дверь. Кто-то бубнил:

– Мальчик… Девочка… Какая разница?

– Лично я – за девочек! – выразил свое мнение Изя.

– Да пуркуа бы и нет? – вздохнул Зенков, раздергивая занавески. – Я ж не против… Скорей бы только!

Девушки, словно по команде, склонились над столом, перегорая от любопытства.

– Ой, ну скажи, скажи, что ты видел! – заныла Альбина, ерзая в нетерпении.

– Что будет? Что будет? – поддакнула Светлана в Машиной манере.

– Атомная война, – сухо обронил я, и сжал губы.

Глава 1.

Суббота, 11 марта. Утро

Москва, Комсомольская площадь

Всегда питал самые нежные чувства к Ярославскому вокзалу – для меня, в бытность дальневосточником, его высокие крыши в стиле а ля рюс доказывали, наглядно и зримо: «Ты в Москве!»

Шум, суета, гулкие голоса дикторов, крики носильщиков, басистые гудки не утомляли, а тонизировали.

Остановившись, я смотрел, как широкомордый тепловоз, бликуя прожекторами и пыхтя, доволок состав и замер. Волною прокатились лязги, скрипы, шипенья…

С неистребимым жестяным призвуком заговорил серебристый динамик:

– Поезд «Свердловск – Москва» прибыл на вторую платформу…

Пружинисто ступая, я выбрался к нужному вагону с точностью до секунды – Наташа Ивернева как раз показалась в дверях тамбура. Заозиралась беспокойно, увидела меня – и просияла.

«Ну, еще бы, – подумал я с почти родственной теплотой, – неделю шефа не видела…»

Девушка сошла на перрон с изяществом Плисецкой. Прильнула на секундочку, чмокнула по-приятельски, без наигрыша, но и не совсем в щечку. Хотя платонического поцелуя у Наташи и не выйдет – пока дотянется до моих губ, груди вдавятся, как два мячика. И, если в такой момент градус крови не скакнет, то одно из трех – вы или женщина, или особь с радужными наклонностями, или дерево.

– Привет! – воскликнула секретарша и зарделась, словно уловив потаенные мысли.

– Привет! – ответил я, касаясь вытянутых губок, и снова с удовольствием ловя упругое касание. – Давай свой чемодан…

Подхватив ручную кладь, я зашагал, поглядывая на спутницу.

– Как съездила?

– Удачно! – Наташа закинула ремень сумочки на плечо, легко переходя на деловитый тон.

У нее, вообще, здорово развита чувствительность, доходя до тончайших перепадов настроения. Ивернева всегда остановится вовремя, балансируя у опасной черты, но не позволяя себе переступить грань дозволенного. Наши с ней невинные игры на тему «Может ли мальчик дружить с девочкой?» – всего лишь приятное баловство.