– Бар-Авву! – догадался я.

– Именно! И все вступились за врачевателя, сына Иуды Христа Галилеянина! Представляю, как он шагал среди расступавшейся толпы, по воле ее избежавший казни, а вела Иисуса счастливая жена его, Мария из Магдалы… Ну, а сто лет спустя невежественные эллины «отредактировали» рассказ об Егошуа, вымарав из текста одно, вписав другое, присочинив третье… Люди есть люди!

– Интересно… – затянул я. – Очень интересно… Значит, никакого воскрешения не было?

Котов крякнул, приседая на диванчик.

– Тут, Миша, сложность… Может, и сохранились какие-то документы той эпохи, но где ж их сейчас найдешь? Разве что в хранилищах Ватикана… А что касается воскрешения… Все знают, что мозг живет не дольше шести минут, после чего гибнет. Тело и пару дней протянет, а вот наши «маленькие серые клеточки»… Увы! Однако целитель вашего уровня, Миша, способен оживить человека! Для этого необходимо «слить» всю свою Силу, без остатка. Всю ее отдать на воскрешение из мертвых! Правда, данная… э-э… процедура может закончиться плачевно для самого целителя, но тут уж… – Игорь Максимович развел руками, и скосил глаза на часы, сверкнувшие из-под манжеты. – Однако, заболтались мы! Ну-ка, повторим вчерашние упражнения.

Я нащупал задницей кресло, поерзал и утвердился.

– Не спешите, – строго предупредил наставник. – Сначала – «прогон».

Покивав, я закрыл глаза, привычно «закукливаясь» и шаря по телу. Раздуваются и опадают розовые легкие… Толкается по венам алая кровь… Стакан кефира путешествует по двенадцатиперстной, насыщая «родимую» микробиоту… Копит живительный сок простата…

– Всё идет штатно, – улыбка растянула мои губы в дурашливой конфигурации.

Вечер того же дня

Зеленоград, аллея Лесные Пруды

– Ты совершенно не сдержан, – воркующе пригвоздила меня Рита, ложась сверху и выгибая спину. Тугая, налитая грудь покачивалась прямо передо мной, дразня и маня.

Естественно, я снова поддался, хватая губами отвердевший сосок и вминая рот в приятную округлость.

– Будешь тут волевым, – забурчал, отпыхиваясь. – Додумалась тоже – голой танцевать! Что я тебе, каменный идол на кургане?

Засмеявшись, девушка нагнулась и поцеловала меня.

– Я больше не буду!

– Я тебе дам – не буду…

– Это на меня так квартира ваша действует. Сколько раз уже! Прихожу, и сразу хочется всё поскидывать с себя, ощутить… не знаю, как сказать… шальную волю, что ли? Ничего тебя не сковывает, никакие резинки не давят… И сразу тянет танцевать, чтобы воздух обвевал везде-везде… А ты сразу набрасываешься, и тащишь!

– Да-а! – самодовольно ухмыльнулся я. – Хватательный рефлекс у меня с детства развит!

А лицо Ритино дрогнуло внезапно, девушка легонько прижалась ко мне и вымолвила невнятно:

– Я люблю тебя…

И суетное начало во мне как-то сразу угомонилось, опало, размываясь в приливе нежности, как песок под набегом волны.

– И я тебя.

Я огладил девичью спину, дотягиваясь до загиба талии, ощущая под рукою упругую выпуклость ягодицы, но правило мною не вожделение, а поклонение женщине. Приправленное, чего уж греха таить, кружащим голову сознанием – вся эта безупречнейшая, великолепнейшая красота принадлежит мне одному! Облизав губы, я тихонько спросил, неохотно сбиваясь на деловитый тон:

– Хочешь, я поделюсь с тобой своей энергией?

Черные глазищи напротив заблестели восторгом, и Рита выдохнула:

– Да! Да, да!

– Встаем!

Девушка соскочила на пол, и замерла, поджидая меня, а я вспомнил, как мама давеча, слегка распустившись от хмельных паров, сказала Рите, игриво поглядывая в мою сторону: «А ты стала еще красивее с лета!»