– Ур-ра-а! – воскликнула Лиза, и стаканчики сошлись с коротким шорохом.

Сделав хороший глоток, я с удовольствием следил, как за стеклами очков мученически ширятся глаза Фейнберга, принявшего вызов russian vodka. Одолел-таки!

– О-о…

Ядзя с Ритой одновременно протянули свои стаканы с морсом.

– Запей, запей!

– О, сэнк ю… – Джеральда передернуло. – У-ух! Крепка, зараза!

Все рассмеялись – и набросились на закуску.

– Вить… – шепнул я, и Корнеев с готовностью пришатнулся. – Ядзя на каком месяце?

Виктор заалел, как галстук на шее юной пионерки.

– На четвертом… – вытолкнул он, рдея.

Я укоризненно покачал головой.

– Соблазнил бедную девушку, и радуется…

– Да она сама! – громким шепотом ответил Корнеев. – Еще тогда… Прямо в больнице… Я и сам не понял, как вышло…

– Ладно, ладно… Знаем мы вас, ловеласов! Ядзя!

– А? – встрепенулась Корнеева.

Ядвига напомнила мне Инну, только не утонченную горожаночку, а в образе здоровой барышни-крестьянки, вскормленной парным молочком, да медом с пасеки, да свежайшей кабанятиной.

– Витя тебе, конечно, не напомнил о должке… – проговорил я в обличительном тоне.

– О каком? – распахнулись голубые озерки.

– Что значит – каком? – нарочито строго нахмурился я. – А кто мне компенсирует неявку на свадьбу в количестве двух поцелуев?

– Чего-чего? – завозилась Рита, посматривая на Ядвигу, что закатилась переливчатым смехом.

Мне было понятно, что веду себя несолидно, но на что только не пойдешь, лишь бы сплотить коллектив…

– Ну, я же не был у них на свадьбе, – терпеливо растолковал я.

– Ну? – Ритины бровки начали сходиться.

– Ну, и вот. Не был… Невесту не целовал… Выходит, она мне должна три поцелуя!

– Ставки растут! – гулко захохотал Ромуальдыч.

– Верну! – пылко воскликнула Ядзя, и приложила пятерню к груди. – Клянусь! Все четыре!

– Ну, тогда выпьем…

– За любовь!

Вторая порция коньяка уняла нервный натяг, словно колки струн скрутились – и струны ослабли.

– Хорошо тут у вас, – пьяно улыбнулся Фейнберг. – Хорошо и… и всё!

– У нас, Герман, у нас!

– Да, да! – усердно закивал Джеральд. – Генерал Иванофф обещать, что скоро очень я увидал… увижу свою жену. Ее вывезли в Мексику, оттуда на Карибы… Самолетом в Касабланку… Сейчас она в Италии…

– О, совсем рядом! – подхватил я, отставая от «новенького», и тут же пристал к Володьке, спросил его громким шепотом: – Ты предложение делал уже?

– К-какое? – промямлил Киврин, хотя и он, и Наташа зарумянились одновременно.

– Руки и сердца!

– Н-нет еще… – забарахтался холостяк, пугаясь наплыва чувств. – Просто… понимаешь…

– Това-арищ Киврин! – мое начальственное сопение вышло в меру свирепым. А то я не знаю, что Володька второй месяц таскает с собой колечко с камушком! – А ну, перед лицом своих товарищей!

И наш робкий аналитик медленно встал. Деревянной походкой зомби обошел костер… Суетливо порылся в карманах, бросил на меня панический взгляд… Нет, нашел! Маленькую коробочку, обтянутую синим бархатом…

– Наташ… Наташенька… – зазвучало в полной тишине, только костер потрескивал. – Выйдешь… за меня?

Тихое «да…» слетело с девичьих губ, как опадающий листок. Закружилось с клубившимся дымком, поднялось выше елей и унеслось к небесам, туда, где заключаются браки.

* * *

Обратно «Волгу» повела Рита. Меня не развезло, я вообще не напиваюсь, но рисковать – зачем? Тут и ехать-то… Но лучше не надо. Пусть всё будет хорошо…

Покачиваясь на переднем сиденье, я думал об этих и прочих пустяках, и с умилением глядел на водительницу. Ну, вот какая жена стерпит, чтобы его благоверного одарили четырьмя долгими поцелуями?