«Отбомбился!» – улыбнулся Нолан, и вольно вздохнул.

На его душу снизошел покой.

Среда, 5 ноября. День

Инджирлик, Сарычам

Тюрьму из бетонных блоков построили турки – за территорией авиабазы. Американцы пришли на готовенькое, и переделали по своему образу и подобию. В камерах не осталось решеток, а узкие окна заделаны толстыми стеклами, хоть кувалдой их охаживай.

«Зато унитаз из нержавейки!» – тускло улыбнулся я.

Неделя в заключении не тянулась, как жвачка на морозе. Монотонная череда дней и ночей прошла незаметно. Нас даже не допрашивали. Так только, отпечатки сняли, сфотали, документы отксерили…

После «косметического ремонта» мне выдали паспорт на имя Ивана Жилина, но вот «пальчики» мои остались теми же. Неужто в ЦРУ не озаботились снять их? Возможностей у них было до фига. И больше.

А директор тюрьмы, пухлый от жира янки, не зря нас стращал – вот, дескать, прилетят по вашу душу мальчуганы из Лэнгли, и расколетесь, запоете, выложите всё, что знали и не знали!

Хорошо, хоть девчонок поместили в отдельную камеру – здесь, за стенкой. Я с ними перестукивался по вечерам, когда у вертухаев смена. Просто так колотили кружками, и слушали ответ, лишь бы убедиться – все на месте, живы и здоровы.

Эмоции унялись быстро, стоило мне стать «бездомным и смиренным». День-ночь, сутки прочь.

Жестокая ярость, стыдное ощущение позора и собственной беспомощности – всё схлынуло. Впрочем, я не размяк, и решимость моя никуда не делась – она трансформировалась в терпеливое ожидание. Нужного момента, нужного человека, нужной ситуации…

Громко, грубо забрякал замок, распугивая мысли. Стальная дверь пропустила в камеру Гассана, турка в американской форменке. Недобро глянув из-под сросшихся бровей, вертухай шевельнул усами, и буркнул:

– Кам аут. Фор интеррогейшен.

Его английский звучал, как у неуча в пятом классе.

– Якши, – лучезарно улыбнулся я.

– Кам аут, – хмуро повторил Гассан, и неуклюже развернулся на пороге, открывая спину.

Убить? Да легко. Перешибить шею, и всего делов. Отобрать пистолет… Ага. А потом что?

Я-то, допустим, смотаюсь отсюда, а наши как? Это в глупом боевике всё легко и просто – режиссер опускает нудные детали. А в реале побег «на рывок» заканчивается меткой стрельбой охраны по движущимся мишеням…

Турок провел меня по всему этажу, длинным полутемным коридором, мимо запертых дверей с номерами, и мягко втолкнул в кабинет, обставленный более чем спартански – стол да пара стульев.

За столом сидел Джек Даунинг. Я сразу узнал его, да и директор ЦРУ нисколько не постарел за минувшую пару лет. Все такой же свежий и невозмутимый, одетый без особого вкуса, в общем стиле «белых воротничков».

– Присаживайтесь… Миша! – сказал он на чистом русском, и довольно улыбнулся.

– Все-таки в Си-Ай-Эй нашлись мои отпечатки, – кивнул я своим мыслям, внешне сохраняя невозмутимость.

– О, да! Цэрэушные досье всегда в полном порядке, – Даунинг навалился на крепкий стол, обычный кухонный, за которым обедают в малогабаритных квартирах. – Но узнал я вас по глазам – снимал хороший фотограф. И в одном вы можете быть спокойны, Миша – во всей Турции я один знаю, кто таков Иван Жилин. Информацию по миссии «Новус» не передадут в общий доступ еще лет сорок.

– Это утешает, – серьезно ответил я.

– А вы все такой же… Ироничный – и жесткий, словно напружиненный, – директор ЦРУ снова откинулся на скрипнувшую спинку стула. – Скажите… А вы можете меня убить? Вот прямо сейчас?

– Могу, но чего для? Зачем создавать новые проблемы, когда старых – выше крыши?

– Ага… – сделал для себя вывод Даунинг. – Вы и честны по-прежнему. Признаюсь, я принимал вашу откровенность за наив. Пока не понял, что правдивость экономит русским силы…