– Что с тобой сегодня? – ворчит Айгюль. – О ком ты думаешь?

– О твоём дяде… – вру я.

– Немедленно выбрось его из головы, – строжится она. – Мне неприятно осознавать, что он незримо находится рядом с нами.

– Я стараюсь, Айгюль. Я стараюсь…

Ближе к вечеру мы с Айгюль едем в «Узбекистан». Кроме Ферика на ужине присутствует и Абрам. Он распускает хвост, в рамках приличия, конечно, но горящих глаз с неё не спускает.

– Что вы такое говорите, Мамука Георгиевич, – усмехается Айгуль на его слишком смелые речи. – Я ведь девушка скромная и стыдливая, не пристало вам меня смущать.

Разговор идёт ни о чём, я так понимаю, это всего лишь небольшой тимбилдинг для укрепления дружеских связей в коллективе. Но коллектив больно разнородный. Абрам на меня практически не обращает никакого внимания, пожирая глазами красавицу Айгюль, а Ферик нейро-лингвистически программирует меня на битву с Туманом. Действует он довольно тонко, надо заметить. Айгюль же, по её собственным словам, сказанным до начала ужина, ждёт не дождётся, когда мы вернёмся в гостиницу и снова окажемся в постели. Со всеми правилами соблюдения конспирации, разумеется.

С вечера я созваниваюсь с Мартой и договариваюсь на встречу. Ещё я звоню Скударнову и Жоре Брежневу и договариваюсь поужинать с ними вечером послезавтра. На следующий день Айгюль остаётся в Москве, а я лечу в Ригу. Пью там замечательные сливки, ем глазированные сырки и дышу особенным морским воздухом.

Я встречаюсь с Маркуссом Янисовичем и с Мартой в гостинице. Мы ужинаем и обсуждаем мой совершенно исключительный заказ для казино. Полный эксклюзив. Денег в достаточном количестве у меня с собой нет, но мы договариваемся, что в ближайшее время их привезёт курьер. Сейчас важно обсудить главные моменты.

Вечером я брожу по узким улочкам старого города, а утром улетаю в Москву. Злобин великодушно предоставляет мне машину и отель. В принципе, сейчас у меня дел в Москве нет, и я остаюсь здесь только ради встречи с моими друзьями-охотниками.

Они приглашают меня в «Прагу», но я уговариваю их на «Метрополь», имея в виду, что в нём прослушки нет, а «Прага» нашпигована всевозможными устройствами и сексотами.

Я звоню Наташке, Платонычу, Трыне, а ещё новосибирскому гэбэшнику Прокудину. Ну, а после всех этих переговоров иду ужинать. Я вручаю своим друзьям дары в виде рижского бальзама, коробок с мелкой копчёной рыбёшкой, хлеба и сыра с тмином.

– Егор, – смеётся генерал, – ну ты даёшь! Ты думаешь, мы тут голодаем в бедной и нищей Москве?

– Нет, конечно, – улыбаюсь я, – просто привёз вам то, что мне очень нравится, чтобы немного вас порадовать.

– Порадовал, правда, – довольно кивает Жора. – Так, торт французский все будут?

Вечером, когда я возвращаюсь в гостиницу и падаю в постель, мне звонит Злобин и сообщает, что в ЦК ВЛКСМ действительно имеется жалоба на Новицкую и касается она меня.

Покровительство никчёмному мне, нарушение принципов демократического централизма, нарушение всех других существующих принципов, аморальное и недостойное поведение, запугивание начальника штаба Комсомольского прожектора и много прочей белиберды. Что придумал, то и написал. Разумеется, Снежинский.

Ну, а кто у нас ещё такой принципиальный? Только он, естественно, только он. Вот мало мне проблем, нужно ещё с этим придурком что-то решать… Блин…

Утром я собираю вещи прыгаю в машину и мчусь в Высшую комсомольскую школу при ЦК ВЛКСМ. Нахожу Курганову и расспрашиваю, как у неё дела. Она совершенно счастлива, экзамены сданы и скоро начнутся занятия. Кругом практически одни парни и самые радужные перспективы. Про швейную фабрику она даже не вспоминает. Осторожно пытаюсь выведать, есть ли у неё контакты с Нежинским, но она говорит о нём неохотно и я, собственно, ничего не узнав, уезжаю. Ну, хотя бы с ней нет проблем.