Я обниму её и начну целовать, и она будет льнуть ко мне всем телом и целовать меня в ответ, и мы снова займёмся любовью, не знаю в который раз за сегодняшнюю долгую ночь.

Но это потом, после того, как я встречусь со Злобиным, а сейчас она кладёт руку мне на затылок и запускает пальцы в волосы. Она гладит меня по голове и по лицу, а потом обхватывает голову обеими руками, чуть отводит назад и, наклонившись, горячо меня целует. И я чувствую её вкус, чувствую горечь – это тоска, разрывавшая её на части, соль – это слёзы, пробившие дорожки на её лице, робкую сладость – это оживающие надежды.

Я чувствую, да, я всё это чувствую. И я знаю, что возраст моего тела и бушующие гормоны не имеют к этому никакого отношения. Между нашими сердцами существует связь. Прочная и неспособная прекратиться. Как говорится, пока смерть не разлучит нас. Или пока временные потоки не раскидают нас по мирам. Если, конечно, эти миры существуют.

– Лично Андропов? – таращит глаза Де Ниро. – Тебя допрашивал лично Андропов?

Мы сидим в его машине, а водитель ждёт на лавочке неподалёку.

– Да, – подтверждаю я. – Он лично задавал мне вопросы про чемодан.

– Твою мать! А про меня спрашивал?

– Нет. Но я сомневаюсь, что вы остались вне подозрений.

– Твою мать, – ещё раз повторяет Злобин и, качая головой, задумчиво смотрит в спинку кресла перед собой. – Твою мать. Нужно прекращать всю активность и падать на дно.

– А смысл, Леонид Юрьевич? Если всё известно и…

– Ты что несёшь! Смысл есть, причём очень простой. Если тебя предупреждают, а это вне всяких сомнений предупреждение, но ты не реагируешь, значит следующим ходом тебе сносят башку с плеч.

– Я так не думаю, честно говоря. Разговоров о нашей деятельности не было. В том плане, что нужно заканчивать. Причём, мне было обозначено лишь то, в чём наша активность и так невысока, а именно казино и другие предприятия. Они сейчас для нас не являются приоритетом. Сейчас мы начинаем этап внешнеэкономической деятельности, и максимально важным становится направление Большака, правильно?

– Допустим, – неохотно соглашается Злобин.

– А кто такой этот Кирилл Кириллович? – спрашиваю я.

– Полковник Постов, личный помощник шефа. Доверенное лицо.

– Понятно. Думаете он для вас представляет опасность?

– Он для всех представляет реальную опасность, и мы с тобой оба не исключения. Как они вообще тебя выпустили? Что ты им пообещал? Ты подписывал какие-нибудь бумаги?

– Нет, ничего не подписывал, – отрицательно качаю я головой. – Предложил, что буду давать доступ к материалам, как библиотека, по требованию.

Я рассказываю ему все подробности разговора.

– Не нравится мне всё это, – качает он головой.

Ну, бляха-муха, понятно, не нравится, кому такое вообще понравиться может? Но играя с чемоданчиком, который гораздо более взрывоопасный, чем ядерный, нужно быть готовым к тому, что вокруг него начнут происходить различные неоднозначные события, которые в принципе не могут нравиться.

– Леонид Юрьевич, как мне своих ребят найти? – возвращаюсь я к тому, что сейчас меня заботит чуть ли не больше всего. – Постов этот сказал, что их отпустили, но они нигде не объявлялись.

– Не могут где-нибудь отмечать своё освобождение?

– Нет, конечно. Это полностью исключено. Я уже проверил все места, где они могли быть.

– Ладно, я попробую что-то разузнать.

– Да, попробуйте, пожалуйста. А я позвоню этому Постову. Рожа у него, надо отметить, действительно постная.

– Хорошо, – угрюмо соглашается Де Ниро. – Давай, теперь рассказывай о результатах поездки… Думаю, на ближайшее время заграницу придётся притормозить.