– Пожалуйста, – повторил Виктор. – Он сказал, это очень важно. Сказал… что сегодня на закате васпы совершат на город налет.

Воцарилось молчание. Капитан отступил назад и долго, пытливо всматривался Виктору в лицо.

– Ты не натравишь на нас своего паразита, – наконец сказал он.

Виктор не понял, вопрос это или утверждение, но на всякий случай замотал головой.

– Хорошо. – Капитан поджал губы и махнул часовым рукой. – Впустите. Но всем быть наготове.

Виктора отпустили. Колени подогнулись, и он привалился к стене. Который раз он уже подвергается смертельной опасности? Виктору хотелось рассмеяться над нелепостью ситуации, но он промолчал.

В таком же полном молчании в крепость вошел и Ян.

Виктору на мгновение показалось, что все часовые, включая капитана стражи, вздрогнули и отступили. Кто-то изумленно присвистнул и произнес тихо:

– Преторианец…

– Молчи, – прошипел другой.

Ян поднял ладонь и произнес кратко:

– Договор.

– Мы в курсе, – ответил ему капитан (как показалось Виктору – излишне сухо) и спросил:

– Что твой хозяин говорил о налете?

– Проводите нас к начальнику, – сказал Ян. – Я офицер. И не говорю с рядовыми.

Кто-то из часовых присвистнул снова:

– Каков…

Капитан недовольно скривился, но тем не менее спорить не стал, а произнес коротко:

– Хорошо. Идемте.

И сделал знак часовым следовать за ними.

Следующие несколько минут напоминали Виктору затянувшееся шествие на эшафот. Один из постовых косился на ученого едва ли не с жалостью. Наверное, он умирал от желания что-то спросить, но молчал, натыкаясь взглядом на угрюмое лицо васпы.

Капитан Сванберг нарочно старался выбирать наименее людные улицы. Но и здесь, среди обжитого человеческого жилья, сгорбленная, надломленная фигура Яна выглядела еще более гротескно. Он походил на слетевшую с башенного карниза горгулью и сознавал свое уродство, пытался сделаться незаметным, привлекать как можно меньше внимания.

При виде его немногочисленные прохожие поспешно сворачивали в переулки и прятались в домах. Родители встревоженно подзывали детей и прижимали к себе, провожая ненавистную фигуру испуганными взглядами. Какой-то маленький мальчик громко заплакал, выронив ярко раскрашенный мяч.

– Бука, мама! Бука! – кричал он, указывая на Яна.

Тот молчал по своему обыкновению, только еще сильнее втянул голову в плечи.

На счастье, цель их путешествия находилась за четыре квартала от городских ворот. Виктору даже показалось, что при виде здания городской ратуши провожающий их капитан вздохнул с облегчением.

Площадь возле ратуши тоже была почти пуста. Патрульные тихо переговаривались у главных дверей, изредка придирчиво разглядывая пропуска гражданских. Несколько человек, в ожидании свой очереди, бесцельно бродили возле здания, нервно поглядывали на часы, курили. Группка молодых людей пристроилась на ржавом капоте покореженной легковушки: ходила по кругу пивная бутылка и шелестела оберткой немудреная закуска.

Но каждый человек, пусть и занятый своим делом, в какой-то момент чувствовал смутное беспокойство. Вздрагивал, тревожно озирался, пытаясь понять причину неожиданно нахлынувшего дискомфорта. И всякий раз безошибочно выделял ржаво-красный офицерский китель. Тогда гул голосов стихал, движение останавливалось, головы уходили в плечи. Идя в мучительной тишине, под прицелом сотни настороженных глаз, Виктор почти физически ощущал зарождающуюся волну мутного ужаса. Страх сочился сквозь кожу, сквозь одежду. Стлался по асфальту тяжелыми серпантинными лентами, похожими на липучки для мух. Страх передавался, как инфекционная болезнь. Им пропитались даже чахлые деревья, привыкшие к выхлопным газам и копоти.