Толпа охала и ахала при каждой новой изощренной пытке. Отцы держали своих детей на плечах, чтобы им было лучше видно. Два римских легиона и наемники стояли безмолвно, в положении «смирно», однако у многих из них лица побелели, в особенности у тех, кто стоял ближе других к злосчастному галлу. Антония Порция стошнило в серебряный тазик, который держал перед ним его слуга.

В качестве завершающей пытки Винкта Секста осторожно выкупали в подогретой воде, подслащенной медом и апельсиновым соком. Потом каждый из сыновей Забаая бен Селима вытряхнул на его беспомощное тело по небольшому блюду, полному черных муравьев. Это было чересчур даже для закаленного галла. Он неистово и пронзительно закричал, умоляя о милосердии и прося убить его немедленно. Его большое тело отчаянно корчилось, силясь стряхнуть крошечных насекомых, впившихся в его тело. Вскоре его крики стали слабеть.

Поняв, что представление окончено, пальмирцы еще довольно долго оставались на месте, глазея, как римские солдаты ломают ноги распятым на крестах, а потом потянулись в город. Следом за ними маршировали легионы. Солдаты из шестого и девятого легионов по возвращении выпили огромное количество вина в усилии забыть о том, что произошло.

Римский губернатор довольно шаткой походкой сошел с помоста и направился туда, где со своими сыновьями и маленькой Зенобией стоял Забаай бен Селим.

– Удовлетворен ли ты римским правосудием, вождь бедави? – спросил он.

– Да, удовлетворен. Я не верну мою милую Ирис, но со смертью этих людей она по крайней мере отомщена.

– Теперь ты отправишься в пустыню?

– Мы останемся здесь до тех пор, пока эти преступники не умрут, – спокойно ответил Забаай. – Только тогда свершится правосудие! Потом мы возьмем их тела с собой в пустыню, где они пойдут на корм шакалам и стервятникам.

– Да будет так! – Антоний Порций почувствовал облегчение от того, что с этим грязным делом наконец-то покончено. «Что ж, – подумал он про себя, – хоть что-то хорошее из всего этого вышло». Эта юная белокурая проститутка – самое прелестное создание, которое ему приходилось видеть за последние месяцы. Он намеревался выкупить ее у хозяев, так как ему уже надоела его любовница, жена богатого пальмирского торговца. Он нетерпеливо подал знак слугам, которые несли его носилки. – Да будут с тобой боги этой зимой, Забаай бен Селим! Мы будем счастливы снова увидеть тебя в Пальмире, когда придет весна.

После этого римский губернатор вскарабкался на носилки и приказал носильщикам поспешить обратно в город.

Князь Оденат наблюдал, как он удалялся, а потом улыбнулся злорадной улыбкой.

– Он прозрачен, как хрустальная ваза, наш римский друг! – сказал он Забааю бен Селиму. – Его страсть к этой блондинкепроститутке совершенно очевидна. Но она не достанется ему! Такая смелая девушка заслуживает лучшего, чем наш жирный римский губернатор.

– Полагаю, она уже на пути во дворец! – весело подхватил Забаай бен Селим.

– Разумеется, кузен! Ложе князя бедави куда предпочтительнее ложа простого римлянина!

Забаай бен Селим не мог не улыбнуться своему молодому кузену. Князь Пальмиры – очаровательный молодой человек. Он обладает не только острым умом, но и тонким чувством юмора. Однако, как и многие в Пальмире, Забаай все же испытывал беспокойство из-за того, что Оденат все еще не женат и у него нет наследника. Ведь, согласно пальмирским законам, внебрачные дети не могли наследовать трон. Он пристально посмотрел на Одената и спросил:

– Когда же ты собираешься вступить в брак, мой князь?