– Ты обвиняешься, – заговорила женщина на троне на безупречном древнем наречии, – в нарушении наших границ. И возможно, в убийстве. Ты понимаешь, каково наказание за подобные преступления?

Мирина отрицательно покачала головой, слишком напуганная, чтобы говорить.

– Если ты не будешь отвечать, – продолжила женщина, – я признаю тебя виновной. И передам городским властям… Но мне хотелось бы этого избежать.

Женщина подняла вверх какой-то предмет, и лишь когда он блеснул в свете огня, Мирина узнала браслет своей матери. И тут вдруг все встало на свои места: и мужчины, яростно трясшие над колодцем ее дорожным мешком, и то, что ее вытащили наружу для допроса…

Мирина была не единственной, кто узнал браслет. Остальные женщины при виде украшения испустили вздох изумления.

– Говори же, – продолжила верховная жрица более низким голосом. – Откуда он у тебя?

Под пристальным взглядом жрицы Мирина выпрямилась:

– Он принадлежал моей матери. Она всю жизнь носила его на руке.

Как только ее слова разнеслись по залу, жрицы принялись что-то яростно обсуждать между собой. И только теперь, когда они подошли поближе, Мирина заметила, что все они носят на запястьях такие же браслеты.

– Тихо! – приказала верховная жрица и, прежде чем снова повернуться к Мирине, обвела своих товарок суровым взглядом. – Как звали твою мать?

– Талла.

– Талла? – Верховная жрица наклонилась вперед, крепко сжав подлокотники своего трона. – Твоей матерью была Талла, и ты все же осмелилась вернуться сюда?

Мирина похолодела от страха.

– Прошу вас! – воскликнула она. – Я пришла потому, что моя мать всегда говорила: мы принадлежим богине Луны. Она преданно служила богине всю свою жизнь…

Верховная жрица внезапно поднялась со своего места:

– Талла нарушила законы этого храма. Она связалась с мужчиной и была осквернена. Если бы она не сбежала, ее бы бросили в яму, так же как тебя.

Мирина была благодарна, что ее так крепко связали – веревки не дали ей упасть.

– Я понимаю, – заговорила она, с трудом выдавливая из себя слова. – Что ж, если так нужно, бросьте меня обратно в яму, но… – Она посмотрела прямо в глаза верховной жрице. – Но прошу милосердия к моей младшей сестре. Она все это время ждала меня снаружи. Она слепа, и ей нечего есть. – Мирина снова попыталась согнуть колени, но не смогла. – Снимите с меня веревки, – попросила она, – и я встану на колени, чтобы молить вас об этом.

Верховная жрица с достоинством сошла вниз по каменным ступеням.

– Скажи мне, – произнесла она, останавливаясь прямо перед Мириной, – что заставило молодую женщину стать преступницей?.. – Она протянула руку, чтобы коснуться следов змеиного укуса на руке Мирины. – Терпеть такие страдания?..

– Я сестра Лилли, – ответила Мирина, подавляя боль. – Вот что меня заставило. Я пришла сюда в надежде, что богиня Луны излечит Лилли… Но теперь вижу, что была слишком наивна и что от моей ошибки сестре будет только хуже. Вот это настоящие страдания.

Верховная жрица некоторое время всматривалась в лицо Мирины.

– Твоя храбрость мне нравится. Евнухи сообщили мне, что ты убила чудовище.

– Я охотница, – ответила Мирина.

Едва заметная улыбка восхищения скользнула по губам верховной жрицы.

– Большинство мужчин утверждают, что женщины не могут быть охотницами.

– В нашей деревне мужчины говорили то же самое. – Мирина вскинула голову. – Но были и те, кто считал, что лучшие охотники – именно женщины. Потому что они проворны, тихи и терпеливы. – Мирина спохватилась и добавила более скромным тоном: – Мой отец – кочевник. Он научил меня охотиться.