Хотя теперь я и стала старше, я все равно отчего-то нервничала и потому тут же случайно задела глиняную кружку, набитую всякой ерундой, – и карандаши, линейки и скрепки разлетелись во все стороны. Дрожа от испуга, я кое-как затолкала все обратно в кружку и поставила ее на место, на стопку ежемесячных счетов.

В дверях появился отец.

– Ага! Ну, приветик! – воскликнул он, сдвинув густые брови. – Наверное, мне следует чувствовать себя польщенным тем, что тебя заинтересовала моя корреспонденция?

– Ужасно извиняюсь, – пробормотала я. – Я просто искала свое свидетельство о рождении.

Лоб отца разгладился.

– А… Дай-ка я посмотрю. – Тяжело опустившись в кресло, он открыл и закрыл несколько ящиков письменного стола, прежде чем нашел то, что искал. – Вуаля! – Отец достал новенькую папку с моим именем. – Вот все твои бумаги. Я тут немножко навел порядок. – Он улыбнулся, а я смотрела на него, пытаясь понять, что скрыто за его улыбкой.

– Ты… ты ведь никогда… ничего не выбрасываешь, верно? – робко спросила я.

Отец несколько раз моргнул, озадаченный моим неожиданным интересом к его делам.

– Ну, не то чтобы уж прямо совсем ничего… Я стараюсь складывать все в какую-нибудь коробку. Семейные документы и все такое. Тебе, возможно, захочется все это сжечь… Но решение будет за тобой.

Дверь на чердак ужасно скрипела, и поэтому было почти невозможно скрыть чье-либо посещение этой части дома.

Когда мы с Ребеккой были детьми, то держали в углу полутемного чердака – под самой крышей – небольшую коробку со всякими памятными вещами, и нам частенько приходилось прокрадываться наверх со всей осторожностью, на какую мы были способны. Там был миниатюрный кусочек мыла из какой-то гостиницы в Париже, сухая роза из свадебного букета, мяч для гольфа из парка Моузлейнов… и несколько других сокровищ, которым не следовало попадать в чужие руки.

– Что вы там делаете на чердаке? – как-то спросила мама за обедом, и от неожиданности Ребекка залила лимонадом весь кухонный стол.

– Ничего, – как можно невиннее ответила я.

– Тогда играйте на улице. – Мама потратила едва ли не весь рулон бумажных полотенец, чтобы вытереть стол, но ни слова на этот счет не сказала. В конце концов, Ребекка ведь была дочерью викария. – Мне не нравится, что вы там сидите, все в пыли.

Да, так же, как дети учатся радовать своих родителей ездой на велосипеде или хорошим поведением в канун Рождества, они украдкой осваивают и «темные» искусства – хранение жестяных банок с печеньем или, как в моем случае, умение открывать и закрывать скрипучую дверь чердака без единого звука.

Хотя я не проделывала этот фокус уже много лет, я с удовольствием обнаружила, что до сих пор не потеряла сноровки. Остановившись перед дверью, я прислушалась к звукам, доносившимся снизу, но различила только звяканье китайского фарфора. У моих родителей была одна твердо устоявшаяся привычка в повседневных занятиях, и это было их совместное чтение газеты после обеда. Не было смысла даже пытаться вовлечь их в разговор; как только тарелки были отставлены в сторону и разлит по чашкам кофе, они радостно погружались в мир крикета и политической коррупции.

Юркнув в дверной проем, я включила одинокую лампочку, которая, казалось, висит под потолком чердака исключительно на нитях паутины. Продвигаясь вперед, я пыталась вспомнить, какая из досок пола скрипит под ногами, а на какую безопасно наступать… но вскоре поняла, что уже слишком много лет не пользовалась дорожкой, которую когда-то так хорошо знала.

Чердак, втиснутый под крутую крышу нашего дома, представлял собой треугольное помещение без источников естественного света, если не считать полукруглого окошка в северном фронтоне. Хотя на чердаке было пыльно и пусто, это место всегда обладало для меня странным очарованием; в детстве, когда бы я ни заглядывала в какой-нибудь древний кожаный чемодан или деревянный сундук, стоявший здесь, я всегда ожидала увидеть что-нибудь волшебное. Может быть, там скрывался забытый ларец с сокровищами, или потрепанный пиратский флаг, или связка любовных писем… Здесь всегда пахло семейными тайнами, кедровым деревом и нафталином. Чердак был для меня порталом в другие миры.