Альку с того дня в ежовых рукавицах держали. От Наины же она за три года и доброго слова не услышала. Та всегда была занята и лишь отмахивалась от царевны. Частенько и вовсе распоряжалась запереть ее в светелке.

И все чаще думалось, что нечисто тут дело. Быть не может, чтобы батюшка своей волей такого ей пожелал! Околдовали его, не иначе… А Наина? Отчего она так вдруг переменилась? Или… может, это в детстве она прикидывалась, будто Алька для нее что-то значит, а сама всегда ненавидела ее, думала, как бы ее место занять? По всему так и выходило.

Задумавшись, Алька и не заметила, что за столом стих разговор, а все отчего-то на нее смотрят.

– А ты бы, – мягко посоветовал Савелий, – поговорить с сестрицей попробовала. Может, до чего и договорились бы?

– Не разговаривает она со мной, – горько отвернулась Алька. – Три года как. Одни только приказы отдает.

Светик встал, с шумом отодвигая лавку.

– Пойду я… посуду помою.

– Я помогу! – встрепенулась тотчас царевна. Уж с этим-то она точно справится! Чай, невелика наука.

Светик опасливо отступил на шажок и покосился на Савелия.

– А чего, – тот усмехнулся в бороду. – И помоги, – и уже совсем тихо пробормотал себе под нос, – мисок-то у нас вдосталь, а котел – чугунный… авось уцелеет…

6. Глава шестая, в которой королевич Елисей отправляется в дальний путь

– Все готово, Ваше Величество! – старуха, такая древняя, что, казалось, могла помнить и рождение этого мира, отошла от большого настенного зеркала и почтительно склонилась перед властителем Тридесятого королевства.

Его Величество Демар был очень высоким сухощавым мужчиной немногим старше сорока, и седина в его темных волосах лишь начала появляться. Внимательные темные же глаза смотрели из-под неизменно насупленных бровей недобро и остро, и подданные не напрасно опасались привлечь к себе этот взгляд.

Сейчас взор властителя был прикован к зеркалу, в котором из клубящегося тумана проступило наконец отражение наследника королевства. Демар привычно поморщился, даже не пытаясь скрыть своих чувств.

В собственном сыне его раздражало все: и внешность, и нрав. И то, и другое Елисей унаследовал, увы, не от отца, а от матери. Со своими соломенными волосами и голубыми глазами юноша вовсе не походил на жителей Тридесятого.

Мать его, наследная княжна Дваждыпятого княжества, стала когда-то для Демара выгодным приобретением. Именно так он рассматривал этот брак – как возможность присоединить обширное и богатое княжество к своим землям. Это было одним из немногих его мирных завоеваний.

Женой кроткая княжна тоже оказалась идеальной: робкая, боящаяся слово молвить против грозного супруга, она безвылазно сидела годами в своей башне, вышивала бесконечные полотна и пела песни. И никогда не осмеливалась роптать вслух.

Но вот узнать тот же характер в собственном наследнике Демар не ожидал. Елисей был его вечным неизбывным разочарованием. Особенно с учетом того, что других детей у короля так и не случилось. Ни от королевы, ни от бесчисленных фавориток из благородных фамилий. Разве что… впрочем, это теперь и значения не имеет.

– Ну? – хмуро и неприветливо вопросил Его Величество, не тратя времени на приветствия, и его юный собеседник нервно сглотнул. – Что тебе ответили?

– Увы, государь и отец мой! – скорбно возгласил наследник, заломив руки и явно приготовившись к пространному повествованию, однако был безжалостно прерван.

– Отказали?

– О нет!

Король нахмурился, силясь понять логику сына.

– Согласились?

– Увы, государь и отец мой! – снова воззвал королевич, и на этот раз король, закатив глаза, был вынужден дослушать. – Я не успел. Посольство едва прибыло, мы вручили царевне и регенту все приличествующие дары, а сватовство я наметил на второй день, хотелось удостовериться прежде, что возлюбленная моя по-прежнему…