– Постой! А где мандрагору-то искать?

Надо ведь и место вызнать то самое, заповедное…

– Ась? – баба обернулась и махнула рукой через улицу. – Так у Савишны в огороде. Разрослась проклятущая! А полоть-то Савишна и боится. Отуда иди, милок, она тебе и спасибо скажет…

Отчего вдруг в голос взвыл неустрашимый герой, баба так и не поняла.

…Тем же вечером герой выезжал из села с лопатой на плече и с плотно набитой чересседельной сумкой. Уже на ходу, злобно ругаясь сквозь зубы, выковыривал из ушей хлебный мякиш.

Собаки черные… козлы… экое, в самом деле-то, мракобесие! Подумаешь тоже, орет эта волшебная морковка. А они уж сразу и насочиняли! А все отчего? Да просто все эти селяне выспаться не пробовали, когда царевна с Олешеком на два голоса храпят!

*

– И тут они все как давай рыдать! Очень слезливые оказались. А я между ними с флягой бегаю и кричу: “Вот сюда, пожалуйста! Будьте любезны!”

Акмаль повел руками, показывая, как подставлял русалкам флягу. Сама фляга – кожаная, изрядных размеров – была приторочена к седлу и многозначительно побулькивала.

Олешек только завистливо вздохнул. Дааа, кому-то вон с красавицами выпало беседы вести… пусть и с хвостатыми.

С другой стороны, оно и понятно: русалок-то из моря еще поди вымани. А выманить надо – иначе как поймешь, плачет она вообще или с нее просто так вода течет? Еще заморочить для начала хорошенько, чтоб посидела да подсохла. А там и разжалобить.

На кого ж девиц выманивать, как не Акмаля, хоть бы и хвостатых-чешуйчатых? Девки перед ним завсегда штабелями падали, всякие. Оно, конечно, засматривались-то на всех богатырей. Но чтобы так! А уж над трагической историей расставания с Гюзелью какая ж девица не разрыдается? Русалки и рыдали старательно, все четырнадцать штук. Вон, фляга полнехонька.

Самому Олешеку повезло куда как меньше.

Три богатыря встретились у кромки родного леса и ехали сейчас неторопливым шагом, обмениваясь своими историями. Спешить было некуда: остальным походы выпали в более дальние края. Михайла, небось, только добраться к тем драконам успел. Не говоря уже о Савелии – где там вообще та пустыня, кто знает?

– …Золотой вожаком оказался. Злющий, как молодой Горыныч по весне! Поначалу-то ничего, я к нему, значит, сзади подкрался, думал кинжалом срежу незаметно, да и все… а тут рядом какая-то кобыла заржала. Он возьми да обернись!

Олешек замолк, не желая рассказывать, как золотой единорог едва не забодал неустрашимого героя. Как по всему полю гонял, а целый табун белогривых кобылиц радостно ржал, за погоней наблюдаючи. Уж потешил вожак своих кобыл, ой потешил…

И ведь главное, и отбиваться никак нельзя! Не убивать же того злющего жеребца. Все ж не чудище какое зловредное, а зверь волшебный, редкостный.

Зато в конце концов герою удалось-таки, извернувшись, вскочить на единорога верхом. Правда, задом. И вцепившись в вожделенный хвост.

Кобылы, к слову, радостно ржать не перестали. Как вожак скакал волчком, высоко вскидывая задние ноги и пытаясь стряхнуть седока, им тоже понравилось. И как яростно всхрапывал, когда герой его за хвост отчаянно дергал.

На память о том поединке у Олешека осталось множество синяков по всему телу – там, куда единорог, бодаючи, доставал. Самые обидные – пониже спины. Хорошо хоть заговоренную кольчугу не пробил!

Ну и целый пучок золотой кудели, конечно. Некогда там волоски считать было!

– Вот ей-ей, лучше б ты к тем конягам пошел! – в сердцах заключил он. – У тебя с ними, копытными, всяко лучше получается.

Анжей промолчал. Он тоже считал, что с его заданием, вполне возможно, куда лучше справился бы Акмаль.