Это было мудрое решение. Отчего же теперь беспокойно так?

Где же ты, сокол мой ясный?

Знаю, что не мой и никогда моим не будешь. И не был. Сама видала в зеркале, как провожала тебя сестрица, как подхватил ты ее на руки, как глаза в глаза гляделись… дальше не смогла смотреть, закрыла зеркальце. Сил не было.

Да только разве это важно все? Я давно приняла, поняла все. И не надо мне ничего от тебя. Хочешь, благословлю вас? Царем будешь.

Пустое все это, неважное нынче. Ты только вернись, мой сокол. Вернись, заклинаю.

Живым.

Я так зла была на тебя, а нынче и не вспомнить, за что злилась. Все пустое. Знаю только, что не будет мне жизни и света, коли я сама на смерть тебя отправила.

Я должна была. Я правительница. Я за все и за всех в ответе. И неважно, о чем сердце глупое шепчет. Нельзя ведь мне сердце слушать.

Ты покоен будь – ни словом, ни взглядом не покажу тебе ничего. Уйду вовсе, исчезну, пусть только сестрица вырастет. Ничего мне от тебя не нужно.

Только вернись.

Заклинаю, мой сокол…

*

…Послышалось? Снова голубь?

Наина резко рванула створку оконной рамы, и миг спустя на пол в ее светелке почти упал сокол с черными крыльями.

Еще мгновение – и встал колдун человеком. Пошатнулся, тяжело оперся на подоконник.

Качнувшись к нему, Наина тотчас подавила неуместный порыв.

– Жив… – слово все-таки вырвалось против воли, вместившись в один облегченный выдох. Почернел, осунулся, едва на ногах стоит. Но – жив. Жив… вот только… – Что?! Не молчи, богатырь!

– Беда, государыня…