На что добрый молодец лишь согласно кивнул, но возражать не рискнул, что вполне устроило Василису – идеальный претендент на её руку и сердце. Правда, сначала дела надо порешить, а потом и о любви думать. Но как тут не думать, когда идёт, улыбается, таращит свои голубые глазища, да белокурыми вихрами потряхивает. Да и она сама – красотка хоть куда, русая коса в руку толщиной, ниже пояса спускается, фигура что надо – не оглобля, не пышечка, но всё при том на месте. А в наряде, что сама Марья Моревна её пожаловала, так вообще русская красавица – мужики вон деревенские все глаза проглядели, пока по деревне шла, а девки в плачь вдавались, поняли, что Емели, завидного жениха, не видать им как своих ушей.

- Перекусить бы малехо, - неожиданно подал голос Котофеич, изрядно уставший. – А то всё идём, и идём, а Емелюшка, наверное, уж и молочка захотел испить…

Все повернулись на Емелюшку, который пожрать вообще был не прочь, а потому никогда не отказывался. Поэтому, подумав, дал добро на привал, и вся компания облегчённо опустилась на сочную изумрудную траву в предвкушении второго завтрака.

Котофеич засуетился, расстеливая скатёрку, выкладывая на неё походные продукты, и Василиса только сейчас поняла, что луче бы Марья ей свою скатерть-самобранку одолжила, а не этот бесполезный наряд, в котором по лесу бродить всё равно что сразу нарочно изодрать. И неожиданно для себя выдала эти мысли вслух.

- Так и эта волшебная, - со вздохом пояснил Котофеич. – Модель старенькая, да ещё работает. Вот только чёрт её знает, откуда поставки ведутся. А ну как чего испорченного подсунут… Это как я, можно сказать, свою кровинушку, неизвестно чем кормить буду? Кабы не потравился…

«Кровинушка» при этом, совершенно не стесняясь, налегал на сочны е оладьи, запивая их молоком из кринки – настоящей, глиняной, какую Вася только на картинке видала, но вот, узрела воочию.

- «Кровинушка»? – уточнила Василиса скорее ради любопытства, чем дела. – То есть вы – родственники?

Кот учёный опять вздохнул.

- Да как бы тебе объяснить… В детстве он меня котёнком притащил, из лужи вытащил. Мамка с батькой против были, всё выкинуть грозились, а Емеля молочко мне в сарайку носил, подкармливал. Да так и выходил болезного. Я ему жизнью обязан!

- А, вон оно что, - одобрительно покачала головой Василиса, вспоминая своих тысячи-сто котят, притащенных в обычную городскую квартиру (а кроме того пару щенков и одного полуживого снегиря, который, откормившись, покинул их уютное гнёздышко своим ходом). – Понимаю.

- А потом, когда мамки да батьки не стало, на кого я его, грешного-то, оставлю? – продолжал Котофеич, любуясь, как хозяин неспеша и деловито уплетает вареники за обе щёки. – Он и поесть-то себе сготовить не в состоянии.

Василиса присоединилась к трапезе, успокоившись насчёт продуктов – если есть скатерть-самобранка, пусть и старой модели, с голода они не помрут. А с остальным как-нибудь, худо-бедно справятся.

11. Глава 10

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

Ближайшие несколько часов наши воины провели в бесславном сражении с лесной чащей, да полчищами огромных комаров, что, казалось, только и ждали их прихода – соскучились, бедненькие, по свежей крови!

Сказать, что они заблудились, никто не мог, ибо никто не знал дороги – молодые не знали, а Прокопий забыл, ссылаясь на склероз. Так и шли они-брели, можно сказать, на ощупь да раздирая покусанную комарами кожу до самых ссадин.

Вся надежда была на волшебный клубочек, но у него то ли навигатор как-то не так работал, то ли и он сомневался, но вёл всю толпу напролом, сквозь непроходимые чащи, болота, в общем, не ориентируясь и не выбирая наиболее комфортные маршруты.