– А ну как он все князю Андрею и перескажет? С ним вместе в Литву утечет…

Елена усмехнулась:

– Я не глупее твоего лекаришки. У Феофила в Москве жена с тремя детишками осталась, он в них души не чает. И понимать должен, что ежели обратно не вернется или Старицкого о чем предупредит, то я с них живых шкуру спущу!

Феофил вернулся, Старицкого ни о чем не предупредил, зато правительнице поведал, что ранка у Андрея на ноге совсем небольшая, отчего в постели валяется, неясно, мог бы и встать. Елена вдруг заметно побледнела, услышав о ранке на ноге, но быстро взяла себя в руки:

– Повелеть немедля быть в Москве!

Дьяк, записывавший за княгиней, рискнул поинтересоваться:

– Чьим именем писать, княгиня?

Та резко обернулась, глаза сверкнули.

– Великого князя Ивана Васильевича, вестимо!

Андрей Старицкий и ответил малолетнему царю, обращаясь, как к настоящему правителю:

«Ты, государь, приказал нам, чтобы непременно у тебя быть, как ни есть. Нам, государь, скорбь и кручина, что не веришь нашей болезни…»

Пока Елена играла со Старицким в переписку, Телепнев готовил свои меры, княгиня была не против. Тот выступил с войском, чтобы перекрыть опальному князю дорогу в Литву. Андрей со своей семьей бежал по единственно свободному пути в сторону Новгорода.

Новгород разделился на две части, одни стояли за малолетнего Ивана, венчанного на царство, другие считали, что из-за его малолетства правят бояре да ненавистная литовка, а потому надо держаться Старицкого. Новгородскому архиепископу Макарию с наместниками с трудом удавалось удерживать город от бунта. Окажись князь Андрей более настойчивым и смелым, кто знает, как повернуло бы. Но он усомнился в поддержке новгородцев, и, когда его войско встало против подошедшего Телепнева, князь Андрей предпочел переговоры. Иван Телепнев дал самые радужные обещания и заверения от имени правительницы. Что оставалось Старицкому? Верил ли он? Бог весть, но в Москву поехал.

Москва не встретила князя Андрея Старицкого ни звоном колоколов, ни толпами людей на улицах. Княгиня тоже не слишком радостно приветствовала родственника:

– Что же ты, князь Андрей, не едешь по приказу своего государя, которому крест целовал?

Сам государь сидел на краешке трона, болтая ногой и разглядывая шитый серебром кафтан ближнего рынды. Его меньше всего интересовал приезд дяди и очень хотелось, чтобы это скучное сидение скорее закончилось, потому как они с братом Юрием недостроили крепость в своей опочивальне. А ну как братец порушит все без него? Но мальчик хорошо знал, что если ослушается мать, приказавшую сидеть смирно, то та сама разрушит построенное и прикажет всю неделю не давать сладкого. С ней не поспоришь, ее вон как все слушаются!

– Недужен был, государь. – На свою беду князь Андрей обратился к скучавшему племяннику, вместо того чтобы заглядывать в лицо его матери. Глаза княгини Елены снова злобно сверкнули: этот дурень так и не понял, кто правит Московией?! Ну так пусть хорошо подумает над этим в темнице!

Когда рынды попытались скрутить за спину руки князю Старицкому, тот возмутился, повернувшись к Телепневу:

– Иван Федорович, ты же обещал мне ласку от правительницы?!

Тот лишь руками развел, а сама Елена сердито сверкнула взглядом на любовника:

– Я таких обещаний не давала! За меня обещаешь, князь Иван Федорович?!

Телепнев потупился, все так же виновато разводя руками. Будь в это время в палате кто чужой, увидел бы его чуть заметную усмешку, но княгиня постаралась, чтобы чужих не было, ни к чему им слушать родственные разборки. А Телепнев… какой же он чужой?