Надо ещё выпить за вновь обретенную свободу. И фею - по боку! Никаких больше баб! Свободен, значит свободен!

- Бармен, повтори! - взмахиваю рукой.

Завтра буду умирать, но лучше смерть от похмелья, чем от любви!

***

Просыпаюсь в весьма сомнительном месте. Голова трещит. Боже! Зачем я вчера напился? Сегодня стало в разы хуже! К терзаниям душевным добавились физические. Во рту - пустыня, в голове - каша. Где я вообще?

Комната незнакомая. Я сплю на кожаном диване в неудобной позе. В дверь заглядывает какой-то мужик.

- О, очухался? - бармен вчерашний.

- Это я где? - тело ломит, разминаю с хрустом шею.

- Это ты мне теперь должен за спасение, – усмехается. – Я мог охране тебя отдать на растерзание, чтобы выкинули тебя на улицу, но пожалел, болезного. Неразделенная любовь, она такая! По себе знаю, – кивает сочувственно.

- Откуда знаешь? - морщусь, пытаясь встать.

- Ты мне вчера долго душу изливал. Я проникся твоей феей.

- Черт! – потираю виски.

- Ничего, не парься. На, водички выпей, таблетку я тебе принёс волшебную, в себя приходи и двигай домой. Моя смена заканчивается, а придёт мой напарник, церемониться не будет.

Да! Таблетка и холодная минералочка немного привели в чувства. Немного - слово ключевое. До санатория доплелся я едва живой. Зато от прохладного раннего утра проснулся окончательно. Но в душный номер не спешил. Присел на дальней лавочке, чтобы ещё немного подышать. Тут внимание моё привлёк автомобиль скорой помощи, который пронёсся мимо. Сердце кольнуло беспокойством. Пошёл следом. Территория санатория была немаленькой, но издалека я видел, что затормозила машина у главного корпуса. Ускорил шаг, переходя практически на бег, наблюдая издалека за суматохой возле машины. А когда подошёл совсем близко, сердце рухнуло вниз камнем, потому что на пороге стояла заплаканная, бледная фея, а в машину скорой помощи забирали Егорку.

17. Глава 16.

Алина.

Это была ужасная ночь. Из-за своего разбитого душевного состояния я не уследила, что Егорка не в порядке. Около трех часов ночи у него начался лающий кашель, поднялась температура. Конечно, я дала ему жаропонижающие. Но результата от них оказалось мало. Малыш мой все время плакал, градусник упорно показывал все большие значения. Но даже не это самое страшное. Смущало его поверхностное свистящее дыхание.

К пяти утра стало понятно - у Егора острый обструктивный бронхит, затрудненность дыхания, а это не шутки. Я сама врач и знаю страшные случаи. Терминальная стадия у детей может наступить очень быстро, а за ней следует остановка дыхания и сердца.

Пришлось судорожно вызывать скорую помощь. Только ехала она около сорока минут, которые показались мне вечностью. Еще и Рома не отвечал, видимо, был на дежурстве, а возможно и на операции.

Когда врачи наконец прибыли, я сама была уже на грани обморока. Егору становилось все хуже, благо медики попались толковые, сразу оценили серьезность ситуации и забрали нас в больницу.

Егору поставили несколько уколов, но они не дали быстрого результата. По прибытии в отделение моего малыша забрали в реанимацию. Естественно, меня туда не пустили. И это страшно. Страшно несмотря на то, что я врач, знаю правила, понимаю, почему они прописаны. Раньше они казались мне объективными. А сейчас… Я на себе испытываю, насколько они бездумны и жестоки. Как можно вырвать настолько маленького ребёнка из рук матери и оставить её за дверями в полном неведении, а малыша совершенно растерянным, бьющимся в истерике среди чужих людей?

А каково остаться матери с пониманием, что твой маленький родной человечек сейчас больше чем когда бы то ни было нуждается в материнской поддержке, но перед твоим носом захлопывается дверь, и ты остаешься один на один с ледяным страхом за ребёнка?