- Мужик, все! Хватит! - говорит совсем не ласковым, суровым тоном.

И как ни странно, Егор слушается. Прекращает орать так громко, только жалобно теперь всхлипывает, но не отводит настороженных глаз от Олега.

- Вот, маму расстраивать нельзя. Такую маму можно только любить, - приговаривает Олег, подходит сзади совсем близко, я чувствую его спиной. - Нет, - продолжает он, - обожать! Боготворить! - шепчет рядом с моим ухом, отчего мурашки табуном несутся по спине вниз. - Я бы так и делал! Клянусь, - его рука слегка касается позвоночника, через ткань футболки я ощущаю это касание очень остро. Как будто он проводит по голой коже. Дыхание сбивается, боже! Тело моё отзывается мгновенно. Как же выдержать эту пытку?

- Иди ко мне на ручки, - вдруг слышу я.

И в своих взорванных чувствах даже не сразу понимаю, к кому обращается голос. Поэтому совершенно не успеваю среагировать, когда понимаю, что Егорка тянет руки к Ветрову, и тот забирает ребенка с моих рук.

- Ух, а ты тяжёлый! Хорошо кушаешь? - слышу, как сквозь вату.

Сердце барабанит, мурашки несутся табунами по коже, а в животе начинают танец бабочки. Ненавижу их. Думала, они умерли навсегда три года назад, и вот опять!

Дрожащими руками беру стакан в фирменном железном подстаканнике и выхожу из купе. Зачем? Ах, да. Мне нужен кипяток. Иду в сторону краника с горячей водой, только бы не расплескать горячую воду. Боже, зачем я оставила Егорку с этим мужчиной? Дура! Совсем мозги потеряла! Стараюсь вернуться как можно быстрее. Захожу снова в купе, застываю. Егорка счастливо улыбается на коленях у Ветрова, пока тот играет с ним в известную детскую забаву: "В ямку бух!" На каждое такое "Бух!" малыш заливисто смеётся.

Вот так легко и просто мой сын принял незнакомого мужчину. Ведь кроме меня никто не знает, что на самом деле Ветров его отец. Раньше Егор всегда очень настороженно относился к посторонним, особенно мужчинам. И что теперь? Как не поверить в кровную связь?

Ерунда все это! Бессмысленная ерунда! Пытаясь хоть как-то отвлечься, стараюсь развести кашу в пластиковой тарелочке. Дрожащими руками чуть не рассыпаю смесь. Кое-как отмеряю нужное количество, развожу кипятком, размешиваю ложечкой.

- Сынок, иди кушать! - но "сынок" не реагирует. - Егор! - стараюсь говорить строго, но голос дрожит. Реакция нулевая.

- Все, мужик! Последний заезд! Самый крутой!

Ветров подбрасывает ребёнка вверх, ловит, устраивает бешеную скачку на коленях, самый мощный "бух" и замирает. Когда Егоркин смех стихает, Олег передаёт ребёнка мне. Но сын капризничает. Есть отказывается. Мне с трудом удаётся надеть на него слюнявчик, но дальше дело не идет. Ложка с кашей уже в который раз упирается в плотно сжатые губы.

- Неть, неть, неть, - крутит головой малыш. - У-у-у! - показывает вверх ручонкой, объясняя, что хочет снова летать.

- Мужик! Мы так не договаривались! Ты кушаешь, потом мы летаем! - Егор настороженно замирает, хмурится. - Давай! Открывай ротик! – уговаривает Олег.

Неохотно, но губешки разжимаются. Мне удаётся протолкнуть целую ложку каши, потом вторую и третью. На пятой снова все идёт наперекосяк. Егорка начинает кашлять с полным ртом, брызги летят на стол, а несколько из них прямо в Ветрова.

- Черт! - отскакивает он. - А ты резкий пацан! Нечестно так, малой! - протягиваю ему влажную салфетку. Вытирается.

В этот момент Егорка умудряется влезть в кашу пальцами, я ловлю тарелку, которая грозит улететь на пол, малыш вытирает грязную руку о мою белую футболку.

- Егор! Как же ты так! Ай! – замираю, расстороенно смотрю на устроенный беспредел.