Когда на парковку заезжает желтая машина с черными шашечками, я бросаю на Адама умоляющий и отчаянный взгляд.

— Очаровательная моська, не спорю, — шагает к машине и распахивает заднюю дверцу. — Прошу.

— Я любила другого мужчину, — плетусь к такси, останавливаюсь и смотрю в холодные глаза. — Тот, в кого я влюбилась, не поступал бы так.

— Взаимно, Мила. Ты меня тоже разочаровала.

Ныряю в салон и вздрагиваю, когда Адам захлопывает дверцу. Сам же он садится рядом с водителем, разминает с хрустом шею и пристегивается.

— Все, едем? — спрашивает таксист. — Или еще кого-нибудь ждем?

9. Глава 8. Кто это?

Открываю дверь своим ключом. Тихонечко. Повороты медленные с тихими щелчками.

— Вот, — киваю на Адама, когда мама выходи и едким шепотом добавляю, — папаша собственной персоной.

В такси молчали. Идиотская ситуация, в которой я чувствую себя стремно. Я убедила себя, что была права, а сейчас просыпается чувство вины. Часть меня согласна, что адекватный и взрослый человек объявил бы о своей беременности, а я из-за обиды и назло решила умолчать об интересном положении.

Адам по-хозяйски перешагивает порог. Мама на несколько секунд, наверное, для приличия округляет глаза, а затем окидывает его оценивающим взглядом:

— Не наркоман.

— Адам, — представляется “папаша”.

— Ирина, — мама протягивает руку.

Деловое рукопожатие, а я устало чешу бровь. Меня расстраивает, что у мамы во взгляде нет враждебности. Лишь легкая настороженность и любопытство.

— На переговоры? — спрашивает мама и едва щурится.

— А они возможны? — Адам приподнимает бровь.

— Почему нет?

Секундное молчание, и мама переводит на меня взгляд. Смотрю на нее злобной чихуа-хуа и всем видом намекаю, что никаких тут переговоров.

— Предлагаю переговорочный чай, — мама разворачивается и плывет на кухню.

Адам оглядывается и шепчет:

— Ты точно не в маму пошла, — а затем улыбается. — Тебе стоило ее с собой взять.

Поддев носками за пятки, снимает туфли, снимает пиджак и накидывает его на крючок вешалки. Отвлекается на сандалики и кроссовочки Вани, затем разглядывает его рюкзачок с мордой динозавра и скользит взором по его ярким цветным курточкам. В небольшой прихожей нашей квартирки ему тесно, а я рядом с ним я чувствую себя низкорослым эльфом.

— Я в детстве думала, что я приемная, — говорю я.

— Это вряд ли, — шагает на кухню, — вы похожи.

Я медлю несколько минут, а после бесшумной тенью заглядываю в детскую. Горит тусклый ночник-зайчик, а Ваня дрыхнет звездочкой. Как же я рада, тому что мой сын всегда отличался крепким сном. Он может спать даже тогда, когда соседи сверлят стены.

Бесшумно закрываю дверь и неохотно плетусь на кухню, где за столом вальяжно расселся Адам. Он, по его мнению, тут не гость, а биг-босс.

— Ты голодный?

— Мам, — цежу я сквозь зубы и прикрываю за собой дверь.

— Нет, — отвечает Адам.

— Я котлет нажарила, — мама игнорирует отказ Адама и подхватывает большую миску с плиты. — Смотри, какие.

Открывает крышку и хвастается румяными круглыми котлетами перед гостем, который молча поднимает взгляд.

— С пюрешечкой, — мама улыбается.

И она не заискивает и не лебезит. Она просто такой человек. Вот она решила накормить Адама котлетками и пюре и она добьется своего.

— Уговорили.

— Да вы издеваетесь, — охаю я и сажусь в углу у холодильника. — Мама, он не друг.

— Ирина ведет правильную тактику, — Адам свысока смотрит на меня. — Ты в курсе, что многие важные переговоры проходят часто не в кабинетах, а за обедами и ужинами?

— Хватит умничать.

Через минуту и передо мной стоит тарелка с котлетой и пюре.