— Какая маленькая нарушительница границ, — язвительно хмыкает Ник. — А ты знаешь, что бывает с вот такими вот юркими мышками?

Я вздрагиваю от обжигающего прикосновения, когда он указательным пальцем поднимает мой подбородок и заставляет посмотреть на него. В миг, когда наши взгляды пересекаются, мне кажется, что время замирает, звуки все стихают, даже дождевые капли зависают в воздухе.

Боги! Оказывается, я все это время безумно скучала по этим глазам. По их блеску и глубине, по той мудрости и уверенности, которые наполняют их.

— Ты? — уголок рта Ника ползет вверх, искривляя его красивые губы в недоброй усмешке. — Решила, что тебе снова удастся провернуть это трюк? Еще кто-то покупается на твои манипуляции?

Как же жалко я сейчас выгляжу: капюшон сполз, мокрые волосы свисают сосульками, а пряди липнут к раскрасневшемуся лицу. По щекам ручьями стекают то ли капли дождя, то ли отчаянные злые слезы. А может, и то и другое.

Он так высоко задирает мой подбородок в ожидании ответа, что я с трудом сглатываю едкий ком, вставший в горле.

Ник резко отпускает руку, а я от этого движения инстинктивно вжимаю голову в плечи и отворачиваюсь… Демоновы рефлексы. Когда удара, который ожидало мое тело, не происходит, я снова поднимаю не Ника взгляд.

Его губы поджаты, ноздри раздуваются, а глаза хищно прищурены. Он пристально изучает меня, скользя глазами с головы до пят.

— Я повторю свой вопрос: ты знаешь, что делают с нарушителями границ? — грозно цедит он.

— Я… — хрипло начинаю. — Знаю…

Услышав волнение в моем голосе, ребенок начинает хныкать. Вроде бы тихо, но это не укрывается от чуткого слуха дракона. Ник одним движением срывает с меня промокший плащ, бросает его на гальку под ногами, оставляя без последней, хотя бы минимальной защиты, и видит сына.

Потоки проливного дождя обрушиваются на ребенка, он окончательно пугается и разражается громким плачем.

У меня внутри все клокочет, грудь стискивает стальным обручем от жалости к крохе. Вскидываю голову и с отчаянной злобой смотрю на Ника. На его красивом лице озадаченность быстро сменяется сосредоточенностью. Он стаскивает с себя камзол, хранящий тепло его тела, и накидывает мне на плечи, прикрывая ребенка от стихии. Сразу становится теплее. Только я не могу понять, что меня согревает больше — плотная ткань камзола или неожиданная забота. То, с какой аккуратностью Ник запахнул его на мне, болью отзывается в сердце.

— Успокой ребенка, — уже сдержаннее приказывает он.

— Не из-за меня он плачет, — огрызаюсь я.

Да, не в моем положении показывать характер, но я не могу сдержаться. Мягко поглаживаю малыша по голове и немного покачиваю. Он трется своим маленьким носиком об меня, сопя, утыкается в мою шею и потихоньку замолкает.

— А разве это не ты сбежала в ночь под проливным ливнем, босиком и, — Ник присматривается к моей шее, — без амулета?

Я рефлекторно касаюсь горла, понимая, что этим выдаю себя и подтверждаю догадку Ника.

— Что ты задумала в этот раз? — он угрожающе приближается ко мне, хмуря четкие смоляные брови.

Сжав челюсти, молчу и с вызовом встречаю холодный взгляд таких красивых и когда-то любимых глаз, в которых сейчас плещется ледяной океан.

Николас приближается еще на шаг. Он почти вплотную ко мне. Я дрожу от близости того, кто разорвал однажды мою душу.

— Может, тебе нужна помощь? Мои инквизиторы прекрасно с этим справятся, — практически рычит мне в лицо Ник.

Я вздрагиваю. Но Ник пугает меня не так, как лай приближающихся гончих, который становится все громче и отчетливее, сводя меня с ума. С каждым мгновением, с каждым ударом сердца, я все глубже погружаюсь в бездну ужаса.