Я так написала? Ч-черт, в каком же состоянии я тогда была.

– А еще ты намекала на то, что нам надо серьезно поговорить до встречи, – голос Олега становится тише, – но не так же, Лиз. Не когда мои родители ждут нас с тобой в ресторане, а ты не пришла.

– Наверное, – соглашаюсь я. – Я…

Я, увольте меня, вообще не знаю, что именно я собиралась сказать.

– Потише, – раздается из вороха одеял и я чувствую как по моей спине ползет капелька холодного пота.

– Мог бы ты сказать родителям, что я заболела? – дышу в трубку, зажимая ее ладонью.

– Ты прямо сейчас это поняла? – кажется, Олег раздражается.

Я смотрю вперед и понимаю, что не успею к родителям Демченко ни при каких условиях.

“Прямо сейчас”, – я собираюсь это сказать, но тут груда одеял поднимается, крепкая мужская рука вырывает у меня телефон. Следом я теряю дар речи, потому что передо мной Ухтомский, человек, которого, как я была уверена, я ненавижу.

– Олежонок? – он смотрит на то как назван контакт, а я от шока не могу вымолвить ни слова.

Обычно-то я в карман за словом не лезу. Но только не в этот раз. Это какой-то кошмар! Это нереально! Ухтомский просто не может спать со мной в одной постели! И я бы в жизни не приехала к нему в квартиру!

В этот миг одеяло падает мне на колени и я понимаю, что спала без рубашки и без лифчика.

Ухтомский с интересом смотрит на мою грудь, а потом выдает.

– Ты же сказала, что с Олежонком покончено.

Что?

Ухтомский сбрасывает звонок с совершенно безразличным видом. Как будто это его дело с кем мне говорить, даже если речь идет о моем женихе. Сначала я тянусь к трубке, чтобы что-то изменить, но Ухтомский прячет телефон под своей подушкой, а потом ложится сверху.

Черт, я ведь забыла, что это самый беспринципный и наглый хирург стационара. Единственный, с кем бесполезно спорить.

– Ложись, – говорит он мне. – Еще рано.

В моей голове тем временем крутится только одна мысль: “Что, черт побери, случилось вчера?”

Глава 1. История болезни, а не любви

Декабрь 2022 года

Звонок от начальника застает меня в самое неудобное время: я покупаю еду.

– Вика Семенова уходит в декрет, – сообщает Сан Саныч будничным тоном.

– Очень рада за нее, – отзываюсь, глядя на транспортировочную ленту.

– Все это значит, что у нас некому дежурить на Новый год, – следует тут же. – Выйдешь тридцать первого?

И это утверждение, а не вопрос.

Я останавливаюсь и поудобнее перехватываю трубку.

– Но мы ведь уже составили график две недели тому назад! – дело в том, что праздник у меня распланирован.

Я не собиралась встречать свой Новый год в больнице. Работу я свою люблю и считаю ее собственным призванием, даже несмотря на то, что в институте от меня не отлипало амплуа внучки профессора. Мой дед занимался исследованиями в области болезней крови. Я же пошла совсем в другую степь и не собираюсь строить научную карьеру.

Я уехала как можно больше от родного Екатеринбурга и работаю на самом что нинаесть переднем крае медицины – в скоропомощной больнице, потому что близость к светилу науки в свое время немало крови мне попила.

Однажды я даже думала фамилию сменить, но, к счастью, в столице достаточно моих однофамильцев и мало кому есть дело до чужой родословной, особенно если ты не распространяешься о ней.

Начальник начинает заунывно перечислять мне почему тот или иной сотрудник не может.

– Погодите, эти двое тоже не женатые! – останавливаю его я.

Я конечно все понимаю, но в хирургии и ее сестре-анестезиологии все устроено так, что если ты не будешь сражаться за свое место под солнцем, кто-нибудь точно умыкнет его у тебя. Бодаться с целой хирургической бригадой, полной тестостероновых мужиков – та еще история, особенно мне, пушинке в пятьдесят килограммов. Но я уже доказала, что умею постоять за себя. Поэтому хирургическая часть больницы и зовет меня занудой. Другая говорит, что мне очень повезло, что Олег, мой парень – сын известного человека, поэтому с меня как с гуся вода стекают любые жалобы.