И она меня предала.

Сильно жмурюсь.

Я когда-нибудь смогу это забыть?

Ответ приходит сам собой.

Нет. Не смогу.

Вот и сейчас мне кажется, что я слышу ее голос.

Безумно хочется, чтобы распахнулась дверь и чтобы она стояла на пороге! Такая же, как всегда! Нежная, с сияющими глазами и лучистой улыбкой. Чтобы сделала шаг вперед и тихо прожурчала:

– С добрым утром, Алан Газизович.

На работе она всегда звала меня по имени-отчеству. Даже если мы приезжали с утра вместе, не таясь. Все равно, переступив порог офиса, я становился для нее Аланом Газизовичем.

Алеся.

Что ж это так тяжело?

Время лечит?

Нет.

Время лишь притупляет острую боль, превращая болезнь в хроническую.

Я никогда тебя больше не увижу.

Приложу все усилия для этого.

Чтобы никогда.

Стискиваю зубы, впиваюсь в подлокотники кресла, смотрю на вход в кабинет.

Никогда.

И тут дверь распахивается.

Сердце пропускает удар, а во рту появляется вкус желчи.

Я перестаю дышать, когда слышу такое желанное:

– Здравствуй, Алан.

.

Алеся

– Я ее не пускала, – его секретарша пытается меня оббежать и вытолкнуть из кабинета.

Озирается на Алана, как нашкодившая собачонка.

А тот замер и пожирает меня глазами.

– Алан, нам надо поговорить. Мне нужно две минуты твоего времени, может быть, меньше.

Алан Багауддинов деловой человек.

И я долго продумывала, что ему сказать.

Поговорить.

Нам просто надо поговорить.

Очень коротко и совершенно без эмоций.

– Выслушай меня, Алан, – смотрю ему прямо в глаза. – Это будет быстрее, чем выталкивать меня с охраной.

Он нервно дергается, его секретарша ахает.

– Елена, – поворачивается он к ней, – оставьте нас.

Несколько секунд ждет, пока закроется дверь за стильной седовласой женщиной, после чего оборачивается ко мне.

– У тебя две минуты.

– Алан, – я подхожу к столу, сажусь на один из стульев.

Это не наглость и не рассчитанная стратегия. Просто ноги меня не держат.

– Алан, – снова начинаю я. – Мне нужна твоя печень.

.

Алан

– Тебе нужно что? – не верю своим ушам.

Это что, какая-то шутка? За эти два года Алеся сошла с ума и вступила в какую-то секту?

– Алан, для тебя это абсолютно безопасно, – начинает она чуть дрожащим голосом.

– Так, подожди, – я кладу ладони на стол. – Ты… – хочу сказать, что ты разносишь в клочья мое сердце, растаптываешь всю мою жизнь, но…

Она не заслужила таких признаний. Пусть будет то, что заслужила.

– Ты показываешь себя беспринципной продажной дрянью, проводишь невесть где два года, а потом появляешься тут и…

Смотрю на нее вопросительно.

Я вообще не понял, что она сейчас говорит!

– Алан, – ее глаза сверкают, но не так, как в прошлом.

Сейчас это огонь отчаявшейся, готовой на все женщины.

– Ты волен думать и говорить все, что угодно, – она стискивает пальцы до побелевших костяшек.

Я вдруг обращаю внимание на то, как потускнели ее волосы, как обрезались ее скулы…

– Алеся, ты больна? – внутри что-то екает.

И я понимаю, что если она сейчас ответит “да”, то получит от меня все, что просит, и даже больше. Потому что…

– Нет! – четко и уверенно произносит она. – Не я.

– Не ты? – склоняю голову, вслушиваясь.

Я не понимаю, чего она от меня хочет.

– Болен мой сын! – она отводит взгляд, вздергивает подбородок, а меня словно окатывает ушатом холодной воды.

Сын.

Она родила.

Мальчика.

– У Дени редкое заболевание печени, – быстро-быстро проговаривает она явно подготовленный текст. – Нужна пересадка. Я не подхожу как донор, – в этом месте ее голос вздрагивает. – Нас поставили в очередь, но, Алан, он может не дождаться, – она переводит взгляд на меня. – Я тебя умоляю, сдай анализы. Ты должен подойти.