- А какие бы хотел ты?

Его взгляд снова метнулся к той паре, что он приметил с самого начала, но он только покачал головой.

- Никакие. Слишком дорого, да и есть у меня коньки. И клюшка. Все есть. Мама покупает.

- Я пропустил семь твоих день рождений, - тихо сказал я. – Позволь мне их подарить. Просто померь.
Илья вздохнул, ему пожали коробку с нужным размером. Коньки ладно сидели на ноге, большего я не понимал, я никогда не увлекался хоккеем. Затем расшнуровал их и обратно в коробку сложил.

- Нет.

- Почему?

- А что я буду вам должен, если приму такой подарок? Пусть вы мой отец, но вы все равно чужой. А принимать подарки у чужих нельзя.

Осколок сожаления снова заворочался где-то в глубине моей души. Хотелось поорать, пнуть ногой манекен, разбить его на осколки, плевать, на больную ногу. Хотелось ударить кулаком в стену так, чтобы на костяшках выступила кровь, испачкала нежный беж краски неопрятными кляксами. Но… мне четвёртый десяток пошёл. Если я чему то и научился за это время, так держать удар и себя держать. В руках. Поэтому я только улыбнулся.

- В данный момент должен я. Тебе. И, Илья… я не исчезну больше из вашей жизни. Я тебе не нравлюсь, но нам придётся привыкать друг к другу. Я, к тому что теперь в не коем роде ответственен за тебя. Ты научишься принимать мою ответственность. Нам обоим придётся учиться.

- Мама обидится, - тихо сказал он.

Я сел перед ним на корточки и колено отвратительно щелкнуло, но плевать, на весь мир плевать.

- Я поговорю с ней, - обещал я.

Она все поняла. Стояла в большом фойе, ждала нас. Увидела издалека, и конечно же коробку у сына в руках увидела сразу. Но это никак на ней не отразилось, она тоже научилась держать себя в руках.

- Я купила тебе горячий шоколад, - улыбнулась она сыну и протянула стаканчик с крышкой.

- Можно я здесь на катке попробую коньки, мам?

Она кивнула. Каток был залит здесь же, на первом этаже, лёд, наверняка, искусственный, но, наверное, ребёнку, который горит желанием первый раз опробовать свои коньки это не так важно. Он убежал переобуваться, мы с Яной остались вдвоём. Я решил, что самое время и протянул ей тонкую пачку документов, которую носил с собой и никак не решался отдать.

- Что это?

- Счёт. Ты, наверное, не помнишь, но мы создали его для Ильи. Он не привязан к телефону, карты тоже нет, но ты можешь её сделать, наверное. Я переводил деньги каждый месяц. Суммы разные. Один раз, давно уже, когда валялся в больнице перевёл всего полторы тысячи. Смешно… но там уже приличная сумма.

Она не хотела брать, я видел. Она привыкла сама. Не просто привыкла, она так хочет. Я понимаю, что она воспринимает меня не только, как отца Ильи. Но ещё и как человека, который посягает на её независимость.

- Бери, - сказал я. – Это же не для тебя. Для сына.

Яна взяла. Свернула трубочкой, сунула в сумку, и ушла по другую сторону катка, словно даже просто стоять рядом со мной ей было невмоготу. На лёд Илюшка выехал. Каток был полон людей самого различного толка. Но сын… маленький такой. Глаза горят. Пряди светлых волос подпрыгивают, когда он разгоняется и вдруг совершает в воздухе поворот, словно фигурист. Лёд – его стихия. Остальные расступились, уступая ему место.

Я с трудом оторвал от него взгляд. Посмотрел на Яну, нас с ней разделял лёд. И буквально, и в переносном смысле. Она была… такой хрупкой. Красивой. Спина гордо выпрямлена. И так удивительно, что эта чужая, по факту, уже мне женщина, все равно останется немного родной. Навсегда. 

5. Глава 4. Яна

Наверное, меня просто тянуло к мужчинам авантюрного склада. После расставания с Ярославом мне просто не хотелось. Никого, ничего. Ни даже для здоровья, как спрашивали мои подруги - тебе разве не хочется секса? Не хотелось. Хотелось только ребёнка в охапку и думать, что делать дальше.