Нервно хохотнула про себя. Даже в мыслях не могла представить, что когда-либо буду снова смотреть на Глеба вот так! Ужас. Совсем с катушек слетела.

— Так, ладно. — Парень встает со  стула, а я, шумно сглотнув, поднимаю на него взгляд; все смущение моментально концентрируется в груди, а потом мчится книзу живота, расплываясь жаром. — Я, наверное, уже пойду. 

Распрямившись, парень щелкает Алису по носику, убирает все столовые принадлежности подальше от нее. 

— Не обижай маму, хорошо? — обращаясь к дочке, произносит он, подхватывает ее на руки, а потом смотрит на меня. — Пойдем, покажу, где будет ваша комната.

— Спасибо, — бурчу под нос и плетусь за парнем, старательно отводя взгляд от его... пятой точки. 

Это какое-то наваждение! Зачем я на него смотрю? Ведь только с утра терпеть его не могла. И даже, чего уж скрывать, презирала. Что же изменилось?

 Взгляд, предатель, все же охватывает его рельефную спину, узкую талию, которую опоясывает широкий ремень, и джинсы, обтягивающие … Сердце бешено колотится; сглатываю слюну; сильно зажмуриваюсь.

Стиснув зубы и прибавив шага, догоняю Глеба и пристраиваюсь сбоку.

— Надь, что-то не так? — недоуменно интересуется он.

— Все нормально. Давай уже показывай комнату и иди по своим делам! — грубо отвечаю ему, поддаваясь собственной слабости. — И прекрати у меня спрашивать одно и то же!

— Хорошо, как скажешь, — спокойно соглашается парень, пожимая плечами,

Улавливаю боковым зрением, с каким любопытством Алиса рассматривает Глеба, как гладит своими маленькими пухлыми пальчиками его лицо… и во мне мгновенно просыпается ревность. Странная. Непонятная. Даже не думала, что могу ревновать свою дочку к Глебу. 

— Вот, здесь можешь размещаться.  — Парень толкает одну из пяти дверей, что раскиданы в разных уголках огромной квартиры,  и пропускает меня внутрь. — Тут есть все, что необходимо. Ванная там, — кивает головой на стеклянную матовую дверь, — свежие полотенца, новые зубные щетки, гель, мыло… сама найдешь или показать?

— Найду, — поспешно отвечаю ему.

— Телевизор включается банально. — Глеб подходит к черному тонкому квадрату, стоящему на большой квадратной тумбе, подхватывает пульт… — Вот, смотри. Подойдешь?

— Угу, — вздрогнув, киваю и делаю несколько шагов в его сторону на ватных ногах.

Глеб тоже идет мне навстречу.

— Смотри, вот этой кнопкой включать и выключать можно. Это каналы и громкость…

— Глеб, я знаю, как управляться с пультом от телевизора. Это же не система управления ракетой, — нервно хмыкаю, а мысли лихорадочно мечутся в голове; одна из них про то, как бы побыстрее остаться одной. Глеба стало непозволительно много. Я задыхаюсь им.

— Да, согласен. Это перебор, — кривит губы в ухмылке. — Тогда, пожалуй, пойду. 

Он чмокает Алису в щечку, и у меня щемит сердце от этой картины, но умиляюсь я недолго: Глеб сразу же передает дочку мне, а сам резко разворачивается к нам спиной и покидает спальню. 

Я, растерянная его поведением, замираю посередине комнаты. Но когда ступор проходит, иду следом и застаю его на выходе из кухни.

Парень окидывает нас с Алисой странным взглядом. И теперь уже мне хочется спросить, все ли у него в порядке,  но Глеб меня опережает:

— На столе я оставил номер телефона. Если что-то потребуется, звони. Если возникнут вопросы, звони. Если вдруг что-то случится…

— Я позвоню, Глеб, — обрываю его.

— Хорошо.

Он проходит в прихожую, быстро обувается и через несколько секунд исчезает за толстой дверью. Даже не сказав мне пока.

А я … Я не знаю, что на меня находит. Зачем я делаю следующий поступок.… И возможно, потом буду ругать себя. Жалеть о сделанном. Но я быстро иду на кухню, где возле баночки с пюрешкой лежит номер Глеба. Достав телефон, ввожу цифры. Парень принимает вызов практически сразу.