Теперь мы чужие друг другу люди. Четыре года — это приличный срок, чтобы поставить точку окончательно.

И я ведь думала, что точка стоит. И с моей стороны, и с его. Мы не общались, мы не виделись, мы не пересекались даже ни разу за это время.

А сегодня… Почему меня задело его присутствие? Почему я побоялась само́й себе признаться в этом? И почему он так много внимания уделял моей персоне, когда рядом была с ним его женщина?

Так не должно быть. Я не хочу терять эту работу, не хочу уходить из центра, когда только собрала таких классных девчонок. Мы стали добиваться успеха, вышли на международный уровень.

Чтобы что? Чтобы моё прошлое всё разрушило? Ненавижу…

Я бью кулаком по смесителю, вода резко обрушивается ледяным потоком, но я даже не чувствую эти струи, что как иглы пронзают нежную кожу. Задираю голову вверх, чтобы поток лил на моё лицо.

И я плачу. Даю себе возможность пролить слёзы, не держать в себе. Лучше сейчас выплакать, чем дать шанс ему довести меня вновь.

Выхожу из душа, плотно укутавшись в махровый халат лавандового цвета. Включаю колонку Алису, прошу её настроить волну для поднятия настроения. Она тут же с первой попытки подбирает нужный трек, а я завариваю себе ароматный чай, который привезла Лена с Кавказа, где была в отпуске.

Только вспоминаю подругу, и она тут же даёт знать о себе.

— Ты ушла на самом интересном месте, Васюш.

— Что у вас там произошло? — усаживаюсь поудобнее на стуле с мягкой обивкой изумрудного оттенка. Я за этими стульями гналась три месяца, и наконец-то купила. Подтягиваю ноги к груди и делаю глоток обжигающего чая, — Неужели Михайлов переусердствовал с конкурсами, и все сбежали с вечеринки?

Вспоминаю с ужасом тот новогодний корпоратив, когда наш коммерческий директор решил, что конкурс «карандаш и бутылочка» очень интересны для тренерского состава.

— Нет, он вообще сегодня какой-то суетной. Стелился перед твоим этим, как красная ковровая дорожка.

— Он не мой, Лен. Не надо, пожалуйста.

— Да, прости, — она виновато вздыхает, — Вырвалось. Буднев, кстати, очень расстроился, что ты в очередной раз дала заднюю. Хороший же мужик, Вась. Детей нет, бывших жён нет. Чист, как белый лист. Бери и лепи.

Рома и правда хороший, но какой-то он… Ох. Не моё просто. Ничего не екает. А может это и к лучшему. Один раз уже ёкнуло, спасибо, до сих пор шрамы остались.

— Лен, я обязательно займусь личной жизнью, как только почувствую в этом потребность. А пока у меня другие планы.

— Ладно-ладно, всё. Я молчу. Но вообще всё-таки кое-что интересное было… Его баба нажралась так, что он попросил охранника её отнести в подсобное помещение. Как тебе такое, Вась? Это он после тебя вот на такое позарился? Дно.

Я прикрываю глаза. Как же я хочу быть подальше от всего этого.

— Ленусь, я понимаю, что ты хочешь меня поддержать. Но я правда не желаю ничего знать о нём, а уж тем более о его спутнице.

— И зря Васюш, — у неё что-то падает, потому что я слышу звон посуды. Ленка чертыхается, а потом снова продолжает, — Обида обидой, но иногда можно и косточки перемыть. Знаешь, в терапевтических целях, чтобы легче стало.

— А мне станет, Ленок. Как только он исчезнет, словно его и не существовало. Что у тебя там происходит?

— Да ничего, сковородку с котлетами уронила на ногу. Капец, больно жесть.

— Аккуратней, подруга. Тебе сейчас переломы не нужны, скоро отборочные.

— Ладно, пойду приложу лёд. А ты там не грусти, люблю тебя.

Я не успеваю ей сказать, что я тоже, но она тут же отключается.

Значит… Его женщина решила пойти во все тяжкие… Что ж. Может, это будет для него бумерангом, наказанием за то, что он сделал с нами.